Мельников - [3]

– Алексеи-и-ч. Есть ч-чего?

Денис Алексеевич, покровительственно улыбаясь, с ловкостью, несвойственной старикам, извлек откуда-то из глубины своих брюк небольшую запечатанную бутылку водки и торжественно водрузил на середину стола. Леха улыбнулся, гыкнул и потянулся было к ней, но распорядитель застолья с той же ловкостью придвинул бутылку к себе, зашептал:

– Тих, тих, тих! – и вдруг как по волшебству рядом с бутылкой появились три граненые стопочки.

Теперь уже Ромка, возраст которого было невозможно определись из-за испитости лица и зигзагообразного шрама, изрезавшего нижнюю губу и подобородок – как любил повторять Денис Алексеевич – «Эт, Ромк, потому что ты губу раскатать умеешь, а закатать вовремя – нет!» – попытал счастья с бутылкой, но она мистическим образом ускользнула и от него – кудесник укоризненно зашептал:

– Куда, куда, куда! – и наколдовал солидных размеров копченую скумбрию, завернутую в промасленную газету. Увидев, что колдовство возымело нужный эффект, чародей довольно улыбнулся завороженным собутыльникам, потер жилистые руки и церемонно провозгласил, – а теперь какое волшебное слово нужно сказать?

Тут к глубочайшему сожалению Лехи и Ромки, которым, по всей видимости, волшебное слово было знакомо, а произнести его быстро обоим мешали только сильнейший тремор и заплетающийся язык, Денис Алексеевич заметил бредущую по пешеходной дорожке к дому фигуру и благодаря по-прежнему верному ему зрению, безошибочно определил в ней Родиона:

– О-о-о! Студент! Гулял, поди, всю ночь? Э-э-э ты давай с учебой не шути, а то вон оно что при таком подходе бывает! – прокричал старик и подмигивая кивнул в сторону сидевшего рядом Лехи.

По мере того, как Родион медленно приближался, адепты служения алкоголю все больше изнемогали от непосредственной близости объекта поклонения, а Денис Алексеевич все сильнее замечал неладное. Когда Родион уже почти поравнялся со столиком, он вскочил и уже без шуток спросил:

– Студент, ты это… Что с тобой?.. – Но получить ответ ему было не суждено, потому что Родион неожиданно рухнул на асфальт, как паяц, которому обрезали веревочки. Последнее, что он услышал, или скорее, то, что по инерции отразилось в его удаляющемся сознании, был крик, – Студенту плохо! Врача ептвымать!..

От легкого толчка он ненадолго пришел в себя, ему казалось, что он неспеша куда-то летит.

– Несут на руках. Или на носилках. – успел подумать Родион перед тем, как снова провалиться в темноту.

В его сознании мелькали смазанные зарисовки из собственной жизни, но все какие-то мелкие, малозначимые – то соседка, тетя Лариса, женщина навязчивая и импульсивная пристает к маме с единственной целью – выведать ее фирменный рецепт приготовления сазана, размахивая руками и острющим носом. Вот уже сама виновница происходящего – серьезная рыбина, бронзовая и усатая, с укоризной смотрит почему-то из-за столика университетского кафе и вдруг булькает как бы между делом:

– Дай конспекты по сопромату отксерить!

Родион не успел еще придумать уважительной причины для отказа, как выясняется, что это никакой не сазан, а тренер по тхэквондо Андрей Валерьевич грозит не единожды ломанным кривым указательным пальцем и выговаривает:

– Не будешь нормально тянуться, пах порвешь!

Вдруг от сэнсея остается одна лишь нашивка на добоке, изображающая медведя, борющегося то ли со змеем, то ли с драконом, потом исчезают и звери. Единственное, что парню представлялось более или менее внятно, это повторяющая картина: снова и снова взлетающий орел. Он как будто взлетал все ближе и ближе к Родиону, и каждый раз ронял из своих лап то ли стакан, то ли бутылку, беззвучно исчезающую в пустоте, а в каждое из трех последних повторений, взлетая уже на расстоянии вытянутой руки, когда, казалось, можно было провести рукой по его перьям, он внезапно будто бы нахмурился и трижды, каждый раз все громче, неожиданно и серьезно произнес человеческим голосом:

– Молодой человек! Молодой человек!..

***

– …Молодой человек! Не пытайтэсь меня абмануть! Я видел, что вы праснулись! –нетерпеливо воскликнул голос с ощутимым кавказским акцентом, – как вы себя чувствуетэ?

Родион действительно проснулся, глаза с трудом, но понемногу открывались, тело с удовлетворением ощущало под собой мягкий матрас, он едва успел ухмыльнуться про себя – а как это, оказывается, классно, встречать утро не в грязи. Но едва увидев, куда его привел злосчастный вечер, отшвырнул мысли про сон. Он лежал посреди огромной кровати, с обоих краёв усыпанной кнопками (Родион зацепил взглядом «вызов медсестры» и «открыть/закрыть окно 1»), миниатюрными мониторами и мерцающими диодами, в углу не менее впечатляющей палаты. Сверху белел высоченный потолок, на котором успокаивающей зыбью колыхались силуэты крон деревьев, подсматривающих в два огромных окна, занимавших чуть ли не по половине стены. У третьей стены стоял столик с компьютером-моноблоком, строго по центру четвертой стены была дверь, чуть над ней расположилась аккуратная коробочка кондиционера. Все вокруг было стерильно белым, кроме слегка прищуренных карих глаз склонившегося над кроватью врача – Родион догадался, что тот улыбается под маской.