«Мелкое» дело - [27]

Зинченко же объяснил выстрелы у церкви.

– Стою я у сторожки, слышу – сержант идёт. Он приблизился, открыл дверь, вошёл… И тут же – опять шаги. Притаился – нет, тихо всё. «Послышалось», – думаю, но сам не шевелюсь. А стою-то недалеко от угла церкви, и вижу, как большое окно, что в боковой стене, чуть засветилось. Тут, значит, Бойков застонал, вскрикнул, а я стою и смеюсь про себя на огонёк. «Наверно, – думаю, – сержант сдрейфил маленько и свечку зажёг». Вдруг – опять шаги, и вижу на окне тень: кто-то в гражданском в окно заглядывает. Тут в вашей стороне выстрел, – этот, в гражданском, как услыхал, тоже пистолет поднимает, а я ему: «Стой! Руки вверх!» Он бежать, а я ему вдогонку – р-раз – и готово!.. И тут я сообразил: дверь-то Бойков за собой запер, этот поцарапался, ан-нет, не войти. Тогда и решил у двери ждать, а потом, наверное, через скважину свет заметил и – к окну…

Пока суть да дело – рассвело. В убитом наповал у церкви сторож быстро опознал одного из участников вчерашнего ночного «визита».

– А этот? – Сидоренко указал сторожу на задержанного.

Старик внимательно всмотрелся в хмурую физиономию с оттопыренной, как у карася, нижней губой и решительно мотнул головой: «Нет».

– Рассыльный, – сказал следователю Кусакин.

– Какой рассыльный? – не понял Сидоренко.

– Из горуправы, – лаконично пояснил автоматчик.

При убитом и у задержанного ничего, кроме пистолетов, не оказалось. Но результатом произведённого следственного эксперимента Сидоренко был доволен и «домой» возвратился в том расположении духа, когда работается с особым подъёмом.

В отведённом ему особняке Сидоренко крепко пожал руки солдатам – своим помощникам. Зинченко – молча, Кусакину – со словами: «Спасибо, Кусакин! Ну что ж, как говорится, – кто старое помянет… Однако впредь, когда я не разрешаю, за мной не ходите. Взыщу строго! Ясно?»

Кусакин промолчал.

На все вопросы следователя «карась» только таращил глаза, потом вдруг заявил, что на убийство «зелёного чёрта» его послал Саваоф, меланхолично сжевал промокашку, запил её чернилами и, видя, что следователь с ироническим любопытством выжидает, что будет дальше, – запел псалмы. «Ничего, вот припру тебя фактами, – иначе запоёшь, собака!» – решил про себя Сидоренко.

– Люблю хорошее пение, – мечтательно вздохнул он. – Зинченко! Отведите этого «Карузо», потом дослушаю, – приказал Сидоренко и отправился с докладом к полковнику.

От Серебрякова следователь вернулся очень скоро и в прихожей обнаружил подтянутого ефрейтора в новенькой фуражке, тщетно пытавшегося втянуть Кусакина в разговор.

– Я уже знаю о вас, – перебил ефрейтора следователь, – идёмте…

Сидоренко получил ценные сведения: опознав свою, положенную перед ним пилотку, ефрейтор сообщил следователю, что он, ефрейтор, оставил пилотку в мастерской маленького, толстого и весёлого шапочника.

Взяв «на прокат» новую фуражку, Сидоренко отпустил солдата, снабдив его на время собственной пилоткой. Сам собрался в мастерскую. Но его задержал приход сопровождаемого солдатом комендатуры вихрастого черноглазого мальчишки. Очень боясь опоздать к открытию мастерской, подмастерье торопливо рассказал, что был вчера свидетелем разговора следователя с мастером и что маленький толстый весельчак обманул господина русского офицера: за день до того шапочник продал штук шесть пилоток администратору здешнего театра.

Запротоколировав показание, Сидоренко поклялся мальчику, что не выдаст его, и подмастерье умчался. «Вот так неожиданная удача! – обрадовался Сидоренко. – Но почему толстяк скрыл продажу? Просто побоялся «впутываться» или… Тогда он и сейчас от всего откажется. Ничего, сделаю так, как решил».

Занятый обдумыванием своих логических выводов, предположений и намеченных тактических действий, Сидоренко на полдороге вдруг хлопнул себя по лбу. «Ах, ты, чёрт, как это я…» – спохватился он и, повернув обратно, наткнулся на Кусакина. «Опять он… хотя, – на этот раз я же ему не запрещал, – усмехнулся Сидоренко. – А что, если…» – и, объяснив автоматчику предстоящую задачу, следователь попросил Кусакина честно сказать, сможет ли он её выполнить или нет.

– Понимаете: меня он, наверное, запомнил и, конечно, не откроется, – пояснил Сидоренко.

Кусакин подумал, затем молча взял у следователя фуражку ефрейтора и решительно зашагал вперёд. Мастерская только что открылась. Кусакин вошёл внутрь.

– Пожалуйста, господин солдат! Чем могу служить? – сладенько встретил Кусакина хозяин.

– Фуражку. Заказать.

– Ради бога! Пожалуйста, я вам любую…

– Нет, чтобы точно, как вот эта. Вы шили?

– Дайте, пожалуйста… Конечно, я! Такие фуражки только я один и могу сделать. А, какова! Да вот, кстати, и меточка моя… Постойте, куда же вы, господин солдат? – опешил толстяк, когда Кусакин молча направился к двери. Но тут она открылась, и вошёл улыбающийся Сидоренко.

– Доброе утро, господин мастер! Как спалось? Вы мне вчера забыли рассказать, кому всё-таки вы продали вот эту пилотку, а?..

Администратор, элегантный брюнет с классическим пробором и нагловатым лицом, чертыхаясь и кипятясь, возмущался задержанием его особы. Он решительно заявил, что не покупал никаких пилоток в мастерской, и порывался уйти, но ему не дали, и он сел на стул с видом оскорблённого достоинства.