Мелкий снег - [229]
Окубата выдержал паузу и со смущённой улыбкой продолжал. Стыдно признаваться в этом, но он весьма стеснён в средствах. В своё время… нет, право же, ему неловко об этом говорить… в своё время он дал Кой-сан кое-какие деньги, так сказать, взаймы. Так вот, нельзя ли получить их назад? (Окубата слегка покраснел.) Нет, он давал эти деньги без всякой задней мысли, и, если бы не крайняя нужда, ему и в голову не пришло бы настаивать на возвращении долга…
Конечно, конечно, согласился Тэйноскэ, все эти деньги должны быть ему возвращены. О какой сумме идёт речь? Точной суммы он назвать не может, ответил Окубата. Об этом лучше спросить Кой-сан. Но что если он скажет: две тысячи иен?
Тэйноскэ подумал, что ему действительно следует обсудить этот вопрос с Таэко. Прикинув, однако, что за своё молчание Окубата мог заломить цену и повыше, Тэйноскэ сразу же подписал чек на требуемую сумму. Протягивая чек Окубате, Тэйноскэ повторил, что рассчитывает на его деликатность. Что бы ни случилось, он не должен никому ни слова, ни полслова говорить о беременности Таэко. «Не извольте беспокоиться. Эта тайна во мне как в могиле», — заверил Окубата и направился к двери. Итак, по крайней мере на сегодняшний день, дела Таэко удалось уладить.
В самый разгар суеты и волнений, связанных с Таэко, пришло письмо от Мицуё. Она выражала искреннюю признательность Сатико и её сёстрам за участие в прощальном вечере и сообщала, что её мать благополучно отбыла в Америку, что г-н Мимаки в середине ноября намерен приехать в Кансай и нанести визит в Асию, что будет очень приятно, если г-н Макиока любезно согласится встретиться с ним и что, наконец, супруги Кунисима шлют им сердечный привет.
А ещё неделю спустя Сатико получила письмо от старшей сестры. Обычно Цуруко бралась за кисть только тогда, когда ей требовалось сообщить что-то очень важное. На сей раз, однако, она писала сестре просто так, без определённой цели.
Дорогая Сатико!
Я так надеялась, что у нас будет возможность хорошенько, без спешки потолковать, но у тебя, к сожалению, не нашлось для этого времени. Остались ли вы довольны посещением театра. В следующий раз непременно возьмите меня с собой.
Есть ли у вас какие-нибудь новости в связи с г-ном Мимаки? Я пока ничего не рассказываю Тацуо, — это было бы преждевременно, — но от души надеюсь, что на сей раз всё завершится благополучно. По-видимому, нет надобности наводить справки о человеке из такой известной семьи, но если вы сочтёте это необходимым, дайте нам знать. Мне очень неловко, что мы постоянно перекладываем все хлопоты на вас с Тэйноскэ.
Теперь, когда дети подросли, у меня появилось время, чтобы писать письма и даже урывками заниматься каллиграфией. Продолжаете ли вы с Юкико брать уроки? К сожалению, у меня нет учебника каллиграфии, и я давно уже собиралась спросить, не завалялась ли у вас какая-нибудь старенькая пропись? Если да, пришлите мне её, я буду от души благодарна. А если там окажутся пометки, сделанные рукой вашей учительницы, то и подавно.
Раз уж я принялась попрошайничать, рискну заодно обременить тебя ещё одной просьбой. Нет ли у тебя какого-нибудь старого, ненужного белья, которое ты собираешься выбросить или раздать служанкам? Если есть, пришли его мне, пожалуйста, я найду ему применение. Пусть Юкико и Кой-сан тоже посмотрят, не осталось ли у них стареньких нижних кимоно, панталон и прочих вещей, которые они уже не носят. По мере того как дети растут, забот у меня убавляется, но зато расходы всё увеличиваются. Мне приходится экономить буквально на всём. Безденежье — неприятная вещь. Я уже не чаю дождаться, когда жизнь станет хоть немного полегче.
Ну вот, хотела написать тебе бодрое письмо, а получается, что я жалуюсь. Значит, пора кончать. Жду от тебя добрых вестей. Передай, пожалуйста, поклон от меня Тэйноскэ, Эцуко и Юкико,
Твоя Цуруко.
5 ноября.
Пока Сатико читала это письмо, перед глазами у неё стояло заплаканное лицо сестры, каким она видела его в последний раз из окна автомобиля. Почему Цуруко вдруг решила ей написать? Чтобы попросить пропись и ненужное бельё? Сатико чувствовала, что дело не только в этом. Должно быть, сестра всё ещё не может забыть, что её не пригласили в театр, и вот так, обиняком, высказывает ей свою обиду… До сих пор в письмах Цуруко преобладал менторский тон. Она сразу отправила в Токио посылку, на письмо же пока отвечать не стала.
В один из дней в середине ноября к Сатико зашла г-жа Хенинг и рассказала, что её дочь Фридль едет вместе с отцом в Берлин. Г-жа Хенинг возражала против этой поездки, ведь в Европе война, но Фридль мечтает заниматься балетом, и никакие уговоры на неё не действуют. Господин Хенинг сказал, что, если девочке так хочется учиться в Германии, он поедет с ней, и в результате г-же Хенинг пришлось уступить. К счастью, у них нашлись попутчики, так что по крайней мере за дорогу туда она может быть спокойна. Фридль с отцом собираются непременно заехать в Гамбург к Штольцам. Если Сатико хочет что-нибудь передать госпоже Штольц, они с удовольствием выполнят её поручение.
С тех пор, как Сатико отправила г-же Штольц письмо и посылочку, прошло уже пять месяцев, но ответа от неё всё ещё не было. Сатико решила воспользоваться предложением г-жи Хенинг, чтобы послать Штольцам какой-нибудь подарок. Поблагодарив её, Сатико сказала, что на днях обязательно к ней заглянет.
Роман «Ключ» – самое известное произведение Дзюнъитиро Танидзаки, одного из столпов японской литературы XX века. В этом романе, действие которого разворачивается в Киото, два дневника – два голоса, мужа и жены, – искушают, противоборствуют, увлекают в западню. С изощренным психологизмом рисует автор сложную мозаику чувств, прихотливую смену настроений, многозначную символику взаимоотношений мужчины и женщины.Роман был дважды экранизирован: японским режиссером Коном Итикавой (приз на МКФ в Канне, 1960) и, в вольной интерпретации, Тинто Брассом (1983).
Танидзаки Дзюнъитиро (1886-1965) остается одним из самых популярных японских прозаиков на Западе. Блестящий стилист и эстет, он сумел передать в своих пронизанных эротизмом произведениях магические чары «дьявольской красоты».
Японский прозаик Дзюнъитиро Танидзаки (1886-1965) глубоко привержен многовековым традициям и одновременно очень современен, это ярко выраженный национальный писатель, чье творчество органично вошло в мировую литературу. Соотношение японской и европейскойкультур крайне занимало Танидзаки, и именно ему удалось найти золотую середину, позволившую соединить Восток и Запад. Красота, гармония, многоцветная палитра красок природы, тончайшие движения души – вот что всегда вдохновляло писателя.
Дзюньитиро Танидзаки (1886–1965) — японский писатель, идеолог истинно японского стиля и вкуса, который ярко выражен в его произведениях. В его творениях сквозит нарочито подчёркнутый внутренний, эстетический мир человека из Японии. Писатель раскрывает мир японского человека сквозь призму взаимоотношений героев его рассказов, показывая тем самым отличность восточного народа от западного. А также несовместимость образа мысли и образа жизни. Все его творения пронизаны духом истинно японского мировоззрения на жизнь.
«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.
Дзюнъитиро Танидзаки (1886-1965) – один из самых ярких и самобытных писателей ХХ века, интеллектуал, знаток западной литературы и японской классики, законодатель мод. Его популярность и влияние в Японии можно сравнить лишь со скандальной славой Оскара Уайльда в Европе. Разделяя мнение своего кумира о том, что "истинна только красота", Танидзаки возглавил эстетическое направление в японской литературе. "Внутри мира находится абсолютная пустота. И если в этой пустоте существует что-либо стоящее внимания или, по крайней мере, близкое к истине, то это – красота", – утверждал писатель.Танидзаки умел выискивать и шлифовать различные японские и китайские слова, превращать их в блестки чувственной красоты (или уродства) и словно перламутром инкрустировать ими свои произведения.
Представляемое читателю издание является третьим, завершающим, трудом образующих триптих произведений новой арабской литературы — «Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже» Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави, «Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком» Ахмада Фариса аш-Шидйака, «Рассказ ‘Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи. Первое и третье из них ранее увидели свет в академической серии «Литературные памятники». Прозаик, поэт, лингвист, переводчик, журналист, издатель, один из зачинателей современного арабского романа Ахмад Фарис аш-Шидйак (ок.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.