Мелкий снег - [226]

Если это действительно так, теперь ничего не исправишь. Сатико снова оказалась в дурацком положении. Но неужели Таэко, так долго хранившая свою беременность в тайне, не могла найти более подходящее время и место для этого признания? Разве не жестоко было обрушивать на сестру эту ошеломляющую весть именно здесь, в гостиничном номере, когда та, изнемогая от усталости, мечтала лишь поскорее добраться до постели? Хорошо ещё, что Сатико не грохнулась в обморок. Нет, в самом деле, какая поразительная чёрствость, какое бессердечие!

Конечно, рано или поздно Таэко всё равно пришлось бы признаться, но почему нужно было делать это непременно сегодня, да ещё среди ночи, когда Сатико лишена возможности заплакать, закричать, выбежать вон? Можно ли так поступать с сестрой после всего, что она для неё сделала? Будь в Таэко хоть капля благодарности, она превозмогла бы себя, подождала до тех пор, пока они вернутся в Асию и, дав Сатико немного прийти в себя, спокойно обо всём рассказала… Неужели Сатико не вправе рассчитывать даже на такую малость?..

По улице прогрохотал первый трамвай, сквозь неплотно задвинутые шторы уже начал пробиваться утренний свет. Сатико чувствовала тяжесть в голове, но ей по-прежнему не спалось. Скоро положение Таэко станет очевидным для всех, размышляла она. Необходимо срочно что-то предпринять, но что именно? Уговорить Таэко сделать аборт? Но, судя по всему, она никогда на это не согласится. И всё же можно было бы попытаться объяснить ей, что никто не намерен дольше терпеть её эгоизм, и заставить её пожертвовать ребёнком ради спасения чести семьи Макиока и счастья Юкико.

Впрочем, у Сатико не хватит твёрдости, чтобы толкнуть сестру на этот шаг. И дело не только в этом: ещё два или три года назад любой врач не раздумывая согласился бы сделать такую операцию, но в последнее время к абортам относятся строго, и даже с согласия Таэко осуществить это было бы нелегко. В таком случае остаётся только один выход — отослать Таэко в какое-нибудь отдалённое селение, запретив ей до родов видеться с отцом ребёнка. Макиока возьмут на себя все расходы и будут осуществлять над ней жесточайший контроль. Тем временем необходимо форсировать сватовство Юкико и как можно скорее выдать её замуж.

Однако для того, чтобы это исполнить, Сатико придётся обо всём рассказать мужу — ей необходима его помощь. При мысли об этом у неё на сердце стало ещё тяжелее. Как бы горячо ни любил её Тэйноскэ, с каким бы доверием к ней ни относился, ей было стыдно посвящать его в очередную позорную тайну, связанную с её сестрой.

Не будучи, в отличие от Тацуо, главой семьи Макиока, Тэйноскэ тем не менее не только принимал деятельное участие в делах своячениц, но и заботился о них, как родной брат. Сатико понимала, что, в конечном счёте, муж делает это из любви, и была искренне ему благодарна, но в то же время чувствовала себя виноватой всякий раз, когда Таэко причиняла ему огорчения и вносила разлад в их мирную семейную жизнь. И вот теперь, вместо того чтобы порадовать мужа известием об успешных смотринах, она вынуждена заводить с ним неприятный разговор о Таэко. Конечно, Тэйноскэ, при его деликатности, не станет сыпать соль ей на раны, а, наоборот, постарается её утешить, но от сознания, что он сдерживает себя ради неё, на душе у Сатико будет ещё горше.

И всё же, как ни печалил Сатико предстоящий разговор с мужем, она знала, что может рассчитывать на его понимание и поддержку.

Куда больше её огорчало, что из-за этой нелепой истории Юкико лишится возможности устроить свою судьбу. Так оно всегда и бывало: казалось бы, свадьба уже не за горами, но в последний момент непременно случалось нечто такое, из-за чего всё шло насмарку. Даже если Таэко уедет на какой-нибудь отдалённый курорт, могут ли они быть уверены, что её положение удастся сохранить в тайне?

Что, если Мимаки каким-то образом узнает правду? Теперь семьям жениха и невесты придётся часто встречаться: не покажется ли Мимаки подозрительным, что Таэко вдруг ни с того ни с сего куда-то исчезла? К тому же ещё не известно, как поведёт себя в этой ситуации Окубата. Ни Сатико, ни Юкико не сделали ему ничего дурного, но, ослеплённый ненавистью к бросившей его Таэко, он может затаить злобу на всю семью Макиока. Вполне возможно, что он постарается отомстить им и расскажет обо всём Мимаки.

Не лучше ли в таком случае откровенно поговорить с Мимаки, не дожидаясь разоблачения со стороны Окубаты?

Недаром же Мимаки сказал Итани, что дела Таэко его не касаются. Доверившись ему, они по крайней мере застрахуют себя от неприятностей, которыми чревата неуклюжая попытка утаить правду. Кто знает, может быть, всё ещё обойдётся… Нет, нет, даже если сам Мимаки не склонен придавать значение подобным вещам, его родственники и друзья, начиная с виконта и супругов Кунисима, вряд ли после всего этого пожелают иметь с ними дело. Да и может ли виконт позволить сыну породниться с семьёй, в которой выросла такая развратница?

Увы, теперь всё пропало. Бедная, бедная Юкико…

Сатико тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок. В комнате было уже совсем светло. На кровати рядом спали Таэко и Юкико, прижавшись друг к другу спинами, совсем как в детстве. Сатико долго ещё всматривалась в безмятежное лицо Юкико, пытаясь угадать, что ей сейчас снится.