Мелким шрифтом - [67]
Папа знал, что у его сердца тоже короткий век, но, по моим наблюдениям, никогда не цеплялся за жизнь и не пытался спорить с судьбой. Можно только догадываться, сколько порывов и мечтаний он похоронил в своей душе. Свой внутренний мир он таил даже от нас, сыновей, и порой казалось, что никакого внутреннего мира у него нет. Но мама, помнится, иногда приоткрывала завесу: ей не хотелось, чтобы мы видели в нем лишь законника, холодного, черствого зануду.
Мама была воплощением любви и радости жизни, она в любую минуту была готова прийти нам на помощь. Помоему — без всяких скидок, — лучшей матери и представить себе невозможно. А воспоминания об отце бывают не слишком приятными. Мы, мальчишки, считали его сухарем, жестким поборником дисциплины, без малейшего намека на чувство юмора. Свой отцовский долг он рассматривал как некий семейный вариант профессиональной работы: по дому там и сям попадались крошечные, написанные от руки листочки с договорами между ним и нами, они были скреплены подписями обеих сторон. Например: «Если я вымою папину машину, то получу надбавку к недельной сумме карманных денег». Отцу они, наверно, казались забавными; но я‑то еще помню наши детские рисунки на холодильнике — с годами они были погребены под стикерами с написанными от руки договорами, и от этой перемены мне даже теперь немного не по себе. Эмоциональность была ему не свойственна, но это не означает, что он, в отличие от других людей, был не способен на глубокие сильные чувства, — просто никто о них не подозревал.
В детстве я как — то спросил маму, каким папа был в молодости. Ее ответ меня поразил.
Я думал, она скажет что — нибудь вроде: «Твой папа, Фрэнк, был очень похож на тебя», или «Твой папа был в точности как Оскар: очень честолюбивый».
А она неожиданно сказала:
— Твой папа был в точности как Малколм, — такой же норовистый: вечно на всех давил и навязывал свое мнение.
— В жизни не поверю! — воскликнул я. — Папа — такой, как Малколм?! Не может быть! Таких, как Малколм, больше нет.
— А откуда, по — твоему, Малколм взялся? Он точно пошел не в меня, это отцовские гены. Ты еще молод, тебе не понять, что жизнь меняет человека. Не забывай: твой папа возглавил юридическую фирму под давлением своего отца. Уж поверь мне, поначалу он тоже противился. Бунтарем в вашем, современном смысле слова он не был, но тогда, в шестидесятые, из всех моих знакомых твой папа одним из первых стал серьезно заниматься вопросами защиты окружающей среды. Хотел использовать свое юридическое образование и опыт не на составление контрактов для корпораций, а на привлечение этих корпораций к суду — чтобы они несли полную ответственность за нарушение соответствую. щего законодательства. Много лет подряд он ночами разрабатывал важнейшие подзаконные акты; они действуют и по сей день. Он серьезно, с душой относился к этой работе,
Вопрос напрашивался сам собой:
— Ну и что же с ним случилось?
— Если без обиняков, случились ты, Малк и Оскар, — сказала мама. — Жизнь — то не стояла на месте, пришлось ему впрягаться в лямку: он же был главой семьи.
— Хотелось бы только, чтобы он хоть иногда проявлял свои чувства, — проронил я.
— Знаю, Фрэнк, знаю, — отозвалась мама.
Нельзя сказать, что папа никогда ие выказывал, что у него на душе.
Иногда он все же вылезал из своей темницы в виде строгого костюма в тонкую полоску. Но был крайне далек от бурных эмоциональных излияний. Однако изредка случались и такие. Как сын, скажу: жизнь с отцом походила на странствие по обширному серому бетопиому пустырю, где иной раз сквозь крошечную трещину пробивался и распускался одинединственный мак,
Как — то раз — папа был уже в преклоином возрасте, — мы с ним ехали на машине; скорее всего, я вез его в клинику на диспансеризацию, Мы, как водится, обсудили вопросы, касающиеся наших клиентов, перебрали рабочие новости и сплетни; общих тем для обсуждения уже почти не осталось.
Я включил радио: Джон Лепнон пел «Imagine»,
Папа был ие из тех, кто отбивает такт ногой, Когда он потянулся к радио, я решил, что песия, наверно, его раздражает, и он хочет либо уменьшить громкость, либо выключить приемник, но он прибавил звук; мы дослушали до конца, и папа сказал:
— Вот, Фрэнк, вроде незатейливая, но прекрасная песня о людях, О тех, кто не возлагает надежд ни на религию, ни на идеалы — сколько из — за них горя и войн на земле; она о тех, кто просто живет в ладу с другими людьми. Знаешь, это была любимая песня твоей матери[209].
После продолжительных эмоциональных засух такие моменты приносили невероятное облегчение. Я отвернулся, чтобы отец не заметил навернувшиеся на мои глаза слезы.
— Знаю, папа. Ты прав: прекриасная песня.
УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ НАДЕЖДЫ
Прежде чем в последний раз отправиться на встречу с Оскаром, я напечатал конии всех контрактов, к которым приложил шкодливую руку. В первую очередь те, которые вызывали у меня особую гордость. А потом — все подряд, от первых мелких проб до совсем бредовых пассажей, когда я уже не владел собой и вписывал целые абзацы в договоры с фабрикантами оружия. В последнее время я совсем закусил удила и кучу новых договоров изменил до неузнаваемости. Сложенные в стопку, они кажутся одинаково нудными и маловажными, но, говоря по правде, ничего более важного и весомого я за всю свою жизнь не сделал.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.