Мелким шрифтом - [44]

— Значит, ты, Сандра, в издательском бизнесе. Ау меня, по — моему, есть отличная задумка для потрясающей книги, — похвастался Оскар.

— Вот как? — проронила Сандра.

— Вообще — то каждый человек вынашивает в себе как минимум одну книгу, — заявил Оскар.

— Большинству людей лучше бы оставлять ее при себе, — парировала Сандра, ненавидевшая банальности.

Пропустив колкость мимо ушей, Оскар гнул свое:

— В области правовой этики я намерен совершить не меньше, чем Стивен Хокинг — в физике. Хочу сделать ее доступной пониманию обывателей.

Наступила тишина; все воззрились на Оскара.

— Что ж, подача мне удалась, — захохотал Оскар, окутывая соседей смрадным дыханием.

— Ты хочешь написать книгу по этике? — услышал я собственный голос и, почти полностью войдя в роль младшего брата, добавил: — Дурацкая затея. Все равно что Гитлеру писать о пацифизме.

— Да, я — член комиссии по этике, и на прошлом заседании мы решили, что нашему имиджу, да и лично моему, разумеется, будет только на пользу, если мы доступно объясним населению принципы нашей юридической черной магии, — объяснил Оскар.

Струя Оскарова зловонного дыхания ударила мне в нос, и я невольно сморщился.

— Обалдеть, Оскар! Не верю своим ушам, — пробормотал я.

— И название уже придумал. «Закон Оскара» или «Закон Шоу», — сказал Оскар.

— Или «Как добиться, чтобы тебе все сходило с рук», — усмехнулся я.

— Что ж, любопытно, — заметила Сандра. — Впрочем, мне кажется, вопросы права людей не сильно интересуют, пока им самим не понадобится защита; но обсудить эту тему стоит.

— Если заключим договор, кто будет писать книгу? — спросил Оскар таким тоном, будто обсуждение сделки успешно завершилось, осталось лишь обговорить несколько иелких частностей.

— Ты, кто же еще, — сказала Сандра. — Твоя книга, сам и пиши.

— Да?! — изумился Оскар. — Я, гм, полагал, что для этого есть наемные писаки. Пусть такой, с бойким пером, и пишет за меня.

— Наемный писака? Что это такое? — спросила Нина, наморщив очаровательный носик.

Даг объяснил ей по — французски, и Нина в знак благодарности положила унизанную драгоценностями руку на плечо Дагу — жест был дружеский и в то же время очень интимный[157].

— Видишь ли, так поступают только настоящие знаменитости, — вежливо разъяснила Сандра. — В твоем случае это должно быть твое собственное произведение, написанное твоей собственной рукой. Придется тебе писать самому.

— Я несколько раз выступал на Би — би — си, — сказал Оскар с ноткой безнадежности в голосе.

Мы перешли к десерту; Оскар был заметно обескуражен разговором с неуступчивой Сандрой.

Хотя толстое пузо держало его на некотором отдалении от стола, Оскар то и дело тянулся к коробке с шоколадными конфетами. В конце концов Нина не выдержала и, подняв красиво очерченные брови, заметила:

— Не налегай на шоколад, дорогой. Твое сердце не справится со всем, чего желает твой рот.

Оскар стянул еще одну конфету, на мгновение подержал возле губ, будто раздумал ее есть, потом быстро закинул в рот и проглотил, хотя Нина снова попыталась урезонить его:

— Не части, Оскар![158]

После десерта гости в ожидании кофе расслабленно откинулись на спинки стульев, а Оскар припер меня в коридоре к стене и полез со мной обниматься; его дурной запах мешался с перегаром, я страдал от его вони и веса, а он вдруг глянул на меня очень серьезно[159].

— Классный вечер, дружище! Нам, блин, нужно чаще встречаться, а то — работа, работа, работа, и точка; надо и развлекаться вместе. Мы же братья.

Оскар, похоже, не заметил, что я отмолчался (или он не придал этому значения), и подтолкнул меня чуть вперед, указывая вглубь коридора — там Нина разговаривала с Дагом.

— Женка моя — просто персик, черт ее побери, — бормотал Оскар. — Смерть как люблю ее, Фрэнк, ей — богу. Никакому поэту не выразить. Обожаю эту грудастенькую французскую птичку.

— Вряд ли поэт сказал бы лучше, — ответил я. — Правда, Оскар, так мило, ласково.

Я и впрямь так думал.

— А ты заметил, что у Нины новые сиськи? Я видел, как ты на них глазел. Ничего, ты же брат, у тебя особые привилегии. Пялься спокойно. Пялься, но больше — ни — ни, имей в виду! Ну и сиськи! Пришлось в Швецию за ними ехать. Обалдеть, правда? Говорю тебе, Фрэнк, займись Элис, пусть она себе такие же сделает. Да ты только погляди на Нину — губки новенькие, сиськи новенькие! Обожаю. Теперь спать с Ниной — все равно что трахать совсем другую бабу. Кажется, будто я, блин, изменяю жене, и с кем? С собственной женой! — Оскар выразительно подмигнул мне.

— Более неприятного типа, чем ты, я не встречал, — сказал я.

Оскар меня, видимо, не расслышал.

— Спасибо, дружище, рад это слышать. — На неверных ногах мы вернулись в столовую; я просто уселся за стол, а Оскар некоторое время пожирал глазами грудь жены, потом снова стал забрасывать в свою ненасытную глотку шоколадные конфеты.

— Не тчшшасссти, Оссскар.

За столом Элис — уже подвыпившая и любезно улыбающаяся — вдруг, ухмыляясь, спросила Оскара:

— И когда же фирма выйдет на рынок ценных бумаг? Когда же, наконец, мы с Фрэнком разбогатеем так, как и мечтать не смели?

Ни стого ни с сего мне вдруг стало не по себе, суть происходившего дошла до меня много позже. Оскар насупился, Поего обычно невозмутимой физиономии пробежала тень. Я был поражен до глубины души. В то время выход фирмы на рынок ценных бумаг происходил в строжайшей тайне, Правда, я рассказывал Элис о производителях оружия, но о планах Оскара акционировать отцовскую фирму я и словом не обмолвился. Во — первых, я даже мысли не допускал, что такое возможно, во — вторых, это была строго конфиденциальная информация. Тайна за семью печатями — чтобы из. бежать инсайдерской спекуляции. Я понятия не имел, отку. да Элис об этом узнала. Оскар был явно смущен; все ясно, наверняка это он ей сболтнул. Но когда же они это обсуждали?