Меланхолия - [44]

- Слишком недолго живут жучки...

- Да, - согласился старик, устраиваясь на корточках рядом. Ветер раздул полы его плаща, превращая высохшее дерево в несуразную, древнюю галку века динозавров. Синеватый дымок уползал за плечо и стекал тихим ручейком на песок, впитываясь в корни травы. - Мир слишком дерьмово сделан, чтобы попытаться разобраться хотя бы в части его загадок.

- А что ты там бормотал про битву титанов? Кто с кем дерется на этом поле?

- Зачем тебе это знать? Крысам деменции лучше не вникать в политику высших сил. Мы мелкие торговцы, у нас свои правила, свой рынок. Мы деремся друг с другом за кусок сочной колбаски, судимся. Хорошая жизнь, размеренная и предсказуемая.

- Что-то ты слишком успокоился в последнее время, - заявил паршивец. - Так недолго и с лошадки слететь.

- Я успокоился? - изумился старик и подпрыгнул, как будто и впрямь был птицей.

- Ты. Ты. Не хотел говорить об этом раньше, но события последних дней слишком невнятны. Начинали бойко, а вот закончить никак не можем.

Старик бросил скуренный трупик ветру и тот подхватил скрюченное тельце, завертел его в невидимых волнах и вознес в приземистое небо, где пепел затерялся среди серых разводов.

- Ты ничего не понимаешь в политике, сынок. Если тебе выдали палку с крючком, то это еще не значит, что ты стал выше вещей. Мы просто другие, и понимание этого отличает нас от лошадок и мустангов, вот и все. Стоит на нас обратить кому-то внимание и наше процветание закончиться. С крючком и палкой против НИХ не пойдешь.

- Звучит слишком угрожающе, - паршивец с силой воткнул палку в песок. - Но ведь у нас есть свобода воли. Кто мешает сменить легенду? Можно прикинуться марсианами! У-у-у-у!!! А-а-а-а!!! Я - марсианин! Я - большая оранжевая ящерица! Я провожу над тобой эксперимент и если хоть кто-то узнает об этом, мы разрушим планету! У-у-у-у!!! А-а-а-а!!! Ты, старик, можешь подобрать что-то мистические - роль привидения тебе подойдет. Будешь полупрозрачным дядюшкой, задавленным первым поездом в округе.

Он замахал чешуйчатыми красными руками и неуклюже побежал по пляжу, оставляя на песке глубокие трехпалые следы. Толстый хвост мотался из стороны в сторону и взметал брызги. Старик не двинулся и продолжал сидеть мерзнущей, неуклюжей птицей. Уроды развлекались.

- Ну как? - вернулся запыхавшийся мальчишка. - Здорово?

- Заруби себе на носу, в пути легенду не меняют, - отрезал старик. - И инструмент подбери, а то заржавеет.

- Злой ты сегодня, - сказал паршивец, поднял палку и принялся очищать ее от песка. - Обидчивый. Я же развеселить тебя хочу. Поднять настроение...

- Упустим мы его, - вдруг признался старик. - Чую, что упустим. Редко со мной такое случалось и очень поганая это процедура.

- Не упустим, - паршивец показал кулак океану. - Он наш. У нас пакт о ненападении. Мы - друзья, а друзей не предают.

- Слишком многие силы здесь вовлечены и я пока не понимаю причины. Лошадка как лошадка. Обычная вещь, без претензий. Сколько таких было - тихих, незаметных, без патологий и членовредительства. Одно наслаждение читать воспоминания: "Сегодня, когда время остановилось, из стены вылез зеленый человечек. Мы вместе сочиняли стихи и письма домой. Он мне и сказал, что через отверстия розеток за мной следят родственники, ведь они все еще подозревают, что тот изумруд, который дедушка упрятал в мою голову, я еще не распилил". Прелесть! Классика!

- Это все происки конкурентов, - предположил маленький паршивец. - Их проделки. Грязные, нечестные игры. Мы можем обратиться в окружной суд. Нет, мы должны туда обратиться. А что? Напишем заявление, наймем адвоката. Хорошего адвоката, дорогого. У тебя ведь есть накопления на спокойную старость? Хватит их держать в кубышке. Покоя нам здесь все равно не дадут.

- Предлагаешь сражаться?

- А то!

Уроды продолжали шептаться, склонившись друг к другу так, что ветер сильным сквозняком рвал их слова и доносил до ушей лишь невразумительные обрывки. А ведь еще несколько часов назад тишина и гладь канала нащупали внутри слабый источник покоя и выпустили его неподвижным облачком, распростерли над пустынным балкончиком с несколькими столиками под навесом. Среди зарослей покачивались небольшие рыбацкие суда, уткнувшись широкими носами в деревянные пирсы, уводящие в таинственную желтизну, за которой зелеными шапками расселись далекие деревья. Мачты уставились с светлое небо с проседью облаков, а ветер морщинил воду и тени отражений расплывались тихой пастелью. Говорить не хотелось. Хотелось вот так всегда сидеть в пластиковом кресле, глотать шоколадное пиво и рассматривать вечность. После холодного купания где-то под свитером и джинсами наконец-то заработал источник тайного, неторопливого тепла и уютная пленка обволокла все тело. Если покой и умер, то после смерти он попал в этот рай.

Сэцуке спустилась по лесенке к пирсу и шлепала от лодки к лодке, приседая и поглаживая оструганные до медовой желтизны доски. Сандра сидела рядом и наблюдала за ней. Приходилось ждать. Мимолетное ощущение счастья кончается тогда, когда начинаешь ждать его окончания. Как будто уже видишь тело бесконечной змеи, которая тянется к горизонту, шипя и брызгая ядом воспоминаний о повседневных заботах, за близким кончиком собственного хвоста. Самое неприятное в вечности то, что в каком-то направлении она очень даже конечна. А именно - в человеческом. Еще одна поганая линейка в царстве количества.