Меланхолия - [30]

Мир вокруг вас опустошается. В нем больше нет ничего суетного, мелкого, наносного. В нем исчезло, растворилось человеческое измерение, все эти глупые страстишки, которые мы готовы объявить волей Бога! Спросили бы они, цари жизни нашей, что такое воля Бога! Вот она, вот она притаилась по ту сторону печали и ночи, по ту сторону времени и пространства, мы слышим стук ее сердца, обоняем ее дыхание, но мы слепы и глуха. Для нас печаль - это печаль, для нас ночь - это ночь, хотя на пороге бытия это и есть самая подлинная радость и самый подлинный свет невечерний. Да, возлюбленные братья и сестры мои, именно так и не иначе мы можем осознать страдания Творца. Не крест, но мир.

Почему, спросите вы меня, почему в наше прекрасное время, в уюте, в радости и неге нас все чаще и чаще застигает эта божественная болезнь? Есть ли спасение от нее и нужно ли от нее спасение? Не есть ли она страсть, порожденная греховным образом жизни человека? Да, да и еще раз да! Это крик души о нашей греховности, это плач ее над нашими потерями, ибо мы теряем ежесекудно и не замечаем наших потерь. Если раньше был город как один человек, то теперь человек - как город, объятый гражданской войною. И даже хуже - как развалины, пепелище, где даже ворон не может отыскать среди праха и кусочка падали. Мы готовы объявить ее болезнью душевной и обращаться к лекарям тела за рецептом, тогда как нам нужен Врачеватель душ наших.

Скорби для христианина сами по себе - великая милость Божья. Это целебный бальзам против страстей, воюющих нашу душу; это - лучшее средство для очищения нашей души от тех нечистот, которые вносит в нее грех; это - отрадный крест, который как лестница, может возвести нас на небо; это легкое бремя Христово, которое может обратиться в крылья, возносящие нас в царствие небесное и поэтому скорби - залог любви Божьей к нам, ибо дают нам возможность самим идти за Господом со своим собственным крестом на раменах. Так говорят учителя Церкви.

Обратимся к Священной Книге и прочитаем в ней: "Восстань! Что спишь, Господи! Для чего скрываешь лице Свое, забываешь скорбь нашу и угнетение наше? Восстань на помощь нам".

"Не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо я Бог твой; Я укреплю тебе, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей".

"Не бойся: ты - Мой. Будешь ли переходить через воды - я с тобой; через реки ли - не потопят тебя; пойдешь ли через огонь - не обожжешься, а пламя не опалит тебя".

Таковы слова утешающего, таковы ваши слова в черные дни тоски и печали. Тайна Господня - радостна, а не печальна. Всмотритесь в пелену тьмы, отриньте окончательно отринутый от вас мир и вы увидите это восклицание Божье на вопрос Иова! Там нет ответов, там нет вопросов, ибо вопросы и ткут плотное покрывало печали. Там только радость. Аминь.

Тонкий, длинный клюв свисал из-под капюшона лургы, а круглые глаза словно освещали его красноватыми бликами по черной, лакированной поверхности. Где-то ближе к началу вытянутой шеи топорщились неопрятным воротником остатки древнего пуха и сквозь них пульсировало, вздымалось и уходило вглубь невозможными кавернами узкое тело. Когти на протянутой лапе почти касались моего лица, бесстыдно обнажая кровяные мозоли.

Меня обхватило нечто твердое и, в тоже время, льдисто-липкое, удушливое, мягкое и прозрачное, вдавливающееся в рот, глаза, ноздри и сознание щедрыми порциями зубной пасты, мятной, освежающей, одуряющей до расплывчатого покачивания приближающихся сургы, изготовивших свои палки с петлями, напившихся упругости их имен, готовых ко всему.

19 октября

Символ денег

- Пять пуговиц на манжете - слишком для наших мест, - заявил старик. Он пытался прикурить вторую сигарету, тогда как первая еще дымилась в уголке его рта, печально загибаясь растягивающимся пепельным стебельком. Наконец это ему удалось и он с некоторым удивлением принялся разглядывать свои "вонючки", держа их на вытянутых руках на уровне глаз, словно примериваясь и выбирая - что лучше.

- Подумаешь, пять пуговиц, - фыркал маленький паршивец. - Если бы два галстука, или брюки с тремя штанинами. Преувеличение. Сидит какой-нибудь деревенщина и придирается к обычным людям - то ему пуговицы не нравятся, то день слишком рано кончился... Добрее нужно быть.

Старик отщелкнул старый окурок и затянулся глубоко и нервно.

- Это вообще не наша юрисдикция, - попытался возразить он, но в последнее время все его возражения, протесты, недовольства получались какими-то неубедительными. Поневоле приходилось подозревать, что маленький паршивец нашел-таки на подельника нужную управу, отчего старик в спорах все чаще уходил куда-то в сторону, придирался по мелочам и вообще сдулся до нереальной прозрачности.

- Нет ничего здесь, что не касалось бы нашей юрисдикции, - важно произнес паршивец.

Раннее солнце уже появилось из-за близкого леса и под навесом сгустилась прохладная тень. Широкие деревянные лавки по обе стороны от стола покрылись мелкой росой, но было приятно притрагиваться к ним ладонями - кожей чувствовался бодрящий холод, крохотными коготками проводящий по кончикам пальцев. Придорожный магазин пустовал и лишь "Исследователь", наконец-то восставший из ада, возвышался на стоянке черной горой с хромированной окантовкой ледников и тонированными провалами охлажденного нутра. Редкие машины продвигались по шоссе неторопливыми фишками настольной игры.