Мексиканские негодяи - [26]

- А давай расскажем полиции, что они хранят в нашей квартире марихуану, и их посадят.

- Но это же твоя марихуана. И, потом, полиция придет и конфискует.

- Вот еще! Я перепрячу ее в другое место.

- Но тогда полиции не за что будет их арестовывать.

- Н-да, замкнутый круг, как всегда. Лягу поспать, во сне мне всегда приходят прекрасные мысли. Как Менделееву.

- А кто это?

- Это какой-то человек, который спал, а ему на голову периодически падала какая-то таблица со стены. И он что-то придумал.

- Что придумал – передвинуть кровать или перевесить таблицу?

- Не помню.

- Или как не платить за квартиру?

- Неважно. Спи, сейчас что-нибудь придумаем.

117.

- Антонио!

- Да, Мария.

- А давай поедем на экстремальный отдых. Будем сплавляться с водопада, прыгать с парашютом, спускаться на доске с гор…

- Знаешь что, Мария, экстремальнее, чем наша последняя поездка к твоей маме ничего не может быть. Ты поссорилась с ней в первую же минуту, и вы два часа ругались, пока я не решил вмешаться.

- Вот тут-то все и началось. Просто ты не должен был сразу пытаться убить маму топором.

- Сразу! Сначала я пытался ее задушить, но она спустила на меня доберманов, и мне пришлось их загрызть. Потом появились твои родственники и привязали меня к кровати, и я потратил минимум полчаса на то, чтобы перетереть веревку щетиной. И даже после этого я не сразу побежал за топором, а сначала побросал всех родственников в колодец.

- Да, хорошо, что мама успела выпрыгнуть из окна. Сломала два ребра и ногу, но все равно сумела уползти в курятник и затеряться там среди кур. А вот зачем ты выпрыгнул в окно…

- Я гнался за ней.

- Но это же было через четыре часа.

- Да? А вот этого я не помню. Видимо, в эти четыре часа я занимался чем-то очень важным. Ты не помнишь, чем?

- Ты пил текилу, матерился и ломал руками стаканы.

- Ну, вот.

- А потом ты пытался сдаться властям, кричал, что хочешь быть узником совести и согласен, чтобы тебя обменяли на ящик текилы.

- Знаешь, Мария, а я сейчас неожиданно понял, что мы таки хорошо отдохнули – есть что вспомнить. Может, опять поедем к твоей маме?

- Давай лучше к твоей. С ней интереснее – она моложе и быстрее бегает.

118.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Я хочу поговорить с тобой без свидетелей.

- Хорошо, Мария, сейчас я выйду, и ты сможешь начать говорить.

- Но я же хочу поговорить с тобой.

- Тогда я стану свидетелем этого разговора. Определись, Мария, чего ты хочешь.

- Я хочу поговорить с тобой…

- Так…

- Но чтобы этого никто не слышал…

- Ага. Это бред, Мария. Как минимум я это услышу. Не говоря уже о тебе.

- А что же делать, Антонио?

- Давай заткнем себе уши, и никто ничего не услышит.

- А зачем тогда вообще что-то говорить?

- Ну, или так – я выйду, ты поговоришь со мной, а потом все мне расскажешь – как прошел разговор и о чем он был.

- Прекрасно, Антонио, иди… Ой, подожди… Я забыла, что я хотела тебе сказать.

- Мария!

- Вспомнила! Я хотела сказать, что я хочу с тобой поговорить.

- Так, Мария, я все придумал. Закрой глаза и никуда отсюда не уходи. Где-то тут была моя любимая чугунная сковородка.

119.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Давай играть в «съедобное – несъедобное».

- Вот еще! Мы уже играли в это на прошлой неделе, когда я съел курицу, которую ты приготовила, а потом три часа жалел об этом в туалете. Так вот она была съедобная или нет?

- Я же тебе уже говорила, что я просто размораживала ее в микроволновке, а ты схватил и съел. И вообще, я про другое. Я буду называть слова, а ты будешь говорить, съедобное это, или нет.

- Мария, ты дура. Слово не может быть съедобным. Разве что в качестве духовной пищи. Но тогда оно должно быть очень духовным… например «святоапостольский».

- Что это, Антонио?

- Это что-то очень духовное… хотя и абсолютно непонятное.

- Подожди, Антонио, не надо так сложно. Вот, смотри – яблоко! Говори, съедобное или несъедобное.

- Несъедобное.

- Ну, Антонио, ты же сразу проиграл!

- Ничего подобного! Мы же с тобой вместе рвали яблоки в саду этого негодяя Касильяса, вспомни, какие они были – жесткие, кислые и червивые. И что, они после этого съедобные?

- Ну, хорошо. Тогда… чашка!

- Съедобное.

- А вот теперь ты точно проиграл.

- Нет, я не проиграл. Смотри. (Грызет).

- Н-да, ты меня убедил. Тогда… телефон… ой, нет, не надо… телевизор… тем более, не надо… А, вот – хомячок! Ну, наш хомячок Густаво.

- Зря ты это сказала, Мария. Бедный Густаво, я так его любил. (Грызет). О, оказывается, я его и так люблю.

- Господи, Антонио, наш хомячок!… С другой стороны, теперь его можно не кормить.

- Да, а весь корм съем я!!! (Грызет).

- Антонио, что с тобой?!

- У меня серьезно разыгрался аппетит. Пойду в комнату к нашему сыну, у этого негодяя были канарейки…

120.

- Антонио! Антонио!

- А! Что случилось, Мария?

- Антонио, мне срочно нужно это знать – сколько в одном часе километров?

- Ну, это же даже дети знают – шестьдесят… Что? Мария, ты что, дура? Откуда в часе километры?

- Как же, помнишь, тебя оштрафовали за то, что ты ехал со скоростью 120 км в час. Значит в часе в этот момент было 120 километров.

- Да, ты права, Мария. С другой стороны, от нашего дома до дачи 70 километров, а мы по пробкам доезжаем до нее за час. Значит, в часе бывает еще 70 километров. Н-да… но одно я знаю твердо: в миле полтора километра.