Мексиканская готика - [7]

– Самое важное правило следующее – мы ведем замкнутый образ жизни, – отчеканила Флоренс. – Мой дядя, мистер Говард Дойл, весьма стар и проводит большую часть времени в своей комнате. Вы не должны беспокоить его. Во-вторых, я занимаюсь лечением вашей кузины. Ей нужен продолжительный отдых, поэтому вы не должны беспокоить ее без причины. И в-третьих, не уходите далеко от дома одна. Здесь легко потеряться, а в горах полно ущелий.

– Еще что-нибудь?

– Мы не часто выбираемся в город. Если вам туда нужно по делам, вы должны попросить меня, и я прикажу Чарльзу отвезти вас.

– А это кто?

– Один из прислуги. Прислуги у нас немного: три человека. Они верны нашей семье многие годы.

Теперь они шли по застеленному ковром коридору, стены которого украшали овальные портреты, написанные маслом. Через века на Ноэми уставились лица давно умерших Дойлов: женщины в шляпках и тяжелых платьях, мужчины в высоких шляпах и перчатках. Все с суровым взглядом, все бледные и светловолосые, как Фрэнсис и его мать. И все очень похожи друг на друга. Ноэми не смогла бы их отличить, даже если как следует присмотреться.

– Это ваша комната, – сказала Флоренс, останавливаясь у двери с хрустальной ручкой. – Стоит предупредить, в нашем доме не курят, если вы склонны к такому пороку, – добавила она, глядя на модную сумочку Ноэми.

Порок, отметила Ноэми и вспомнила монашек из частной школы. Она научилась бунтарству, бормоча молитвы под четки.

Девушка зашла в спальню и оторопело посмотрела на древнюю кровать с четырьмя столбами, словно бы вышедшую со страниц какого-то готического романа. Здесь были даже занавески, которые можно задернуть, прячась от мира, словно в коконе.

Фрэнсис поставил чемоданы у узкого окна – оно было обычным, дорогие цветные стекла не добрались до отведенных ей покоев – и показал на шкаф со стопкой одеял:

– Мы находимся высоко в горах. Здесь бывает очень холодно. Надеюсь, вы захватили свитер?

– У меня есть ребозо[6].

Женщина открыла сундук у изножья кровати и вытащила несколько свечей, а вместе с ними один из самых уродливых канделябров, которые когда-либо видела Ноэми: весь серебряный, с херувимом в основании.

– Электричество было проведено сюда в тысяча девятьсот девятом году, прямо перед революцией. Но прошло четыре десятилетия, и почти ничего не обновлялось. У нас есть генератор, и он производит достаточно энергии для холодильника и нескольких лампочек. Мы привыкли полагаться на свечи и масляные лампы.

– Я даже не знаю, как пользоваться масляной лампой, – со смешком заметила Ноэми. – Видите ли, я никогда не жила в кемпингах.

– Мартышку можно научить базовым принципам, – не слишком вежливо отрезала Флоренс, а затем продолжила, не давая Ноэми ответить: – Бойлер у нас капризен, и в любом случае молодым людям не стоит принимать горячий душ, теплая ванна предпочтительней. В этой комнате нет камина, но это не должно вас смущать. Я что-нибудь забыла, Фрэнсис? Нет? – Женщина посмотрела на сына, но и ему не дала времени на ответ.

Ноэми была уверена, что мало кто успеет вставить хоть слово рядом с ней.

– Я бы хотела поговорить с Каталиной, – сказала она.

Флоренс, видимо решившая, что их разговор окончен, уже взялась за ручку двери.

– Сегодня? – спросила она.

– Да.

– Уже почти пришло время для приема лекарств. После них моя подопечная заснет.

– Мне нужно побыть с ней хоть пару минут.

– Мама, она проделала такой путь… – заметил Фрэнсис.

Его вмешательство словно бы застало женщину врасплох. Она вскинула бровь, глядя на сына, и сцепила руки в замок.

– Ну, наверное, в городе время ощущается подругому, пока вы носитесь туда-сюда, – сказала она. – Если вам нужно встретиться с ней прямо сейчас, то пойдемте со мной. Фрэнсис, почему бы тебе не пойти спросить дядю Говарда, присоединится ли он к нам сегодня за ужином? Мне не нужны лишние сюрпризы.

Женщина провела Ноэми по еще одному длинному коридору в комнату с еще одной старомодной кроватью с пологом и четырьмя столбами, резным туалетным столиком-трюмо и таким большим шкафом, что в нем поместилась бы маленькая армия. Обои были бледно-голубого цвета с цветочным узором. Стены украшали пейзажи, изображавшие побережье с большими утесами и одинокими пляжами, – это были не местные виды. Скорее всего, Англия.

У окна стоял стул, на котором сидела Каталина. Она смотрела на улицу и даже не шевельнулась, когда в комнату зашли. Золотисто-каштановые волосы были стянуты на затылке. Ноэми готовилась увидеть следы болезни на ее лице, но Каталина особо не изменилась с тех пор, как жила в Мехико. Ее мечтательность, возможно, подчеркивалась окружающей обстановкой, но в этом и состояло все изменение.

– Через пять минут она должна принять лекарство, – сказала Флоренс, сверяясь с наручными часами.

– Тогда я воспользуюсь этими пятью минутами.

Женщина явно не обрадовалась, но ушла.

Ноэми приблизилась к кузине. Девушка не взглянула на нее, казалась какой-то застывшей.

– Каталина… Это я…

Ноэми нежно положила руку на плечо кузины, и только тогда она повернула голову. На губах девушки промелькнула улыбка:

– Ты приехала…

Ноэми кивнула:

– Да. Отец попросил меня проверить, как ты. Как ты себя чувствуешь? Что не так?