Мексиканская готика - [14]

– Нет, – запоздало ответил он, и в его голосе снова послышалось смирение.

Когда они зашли на кухню, Ноэми сняла свитер и протянула ему. В кухне была одна служанка, та, что помоложе, – она сидела у плиты. Занятая работой, женщина не подняла на них взгляд.

– Оставьте себе, – вежливо предложил Фрэнсис.

– Но я не могу красть вашу одежду.

– У меня есть другие свитера.

– Спасибо, – кивнула девушка.

Парень улыбнулся.

В кухню зашла Флоренс, одетая в платье темно-зеленого цвета; она строго посмотрела на Фрэнсиса и Ноэми, словно они маленькие дети, пытающиеся стащить запретную коробку конфет.

– Пойдемте со мной на обед, – сказала она.

В этот раз за столом они были только втроем. Старик не появился, как и Вирджиль. С обедом справились быстро, и Ноэми вернулась в свою комнату.

Позже ей принесли поднос с ужином, и она сделала вывод, что совместный ужин в столовой – только для первого вечера, да и обед в компании Фрэнсиса и его матери, скорее всего, был исключением. Вместе с подносом ей принесли масляную лампу, которую она поставила у кровати. Не зная, чем себя занять, попыталась почитать книгу «Ведьмовство, оракулы и магия народа азанде»[13], которую привезла с собой, но постоянно отвлекалась. Здесь и правда хорошая слышимость, подумала она, сосредоточившись на скрипе половиц.

Ее взгляд привлекло небольшое пятно плесени на обоях в углу. Она вспомнила про зеленые обои, так любимые жителями Викторианской эпохи. В этих обоях содержался мышьяк. Так называемая парижская, или шеелева, зелень. Разве не было в одной прочитанной ею книге что-то о микроскопическом грибке, который мог действовать на краску и вызывать пары, вредные для людей?

Грибок пожирал глину на стене, вызывая невидимые химические реакции. Она не могла вспомнить название смертоносного грибка – на кончике языка вертелось латинское слово brevicaule, но brevicaule – это, кажется, кактус… Ее дедушка был химиком, а бизнес отца состоял в производстве пигментов и красок, поэтому Ноэми знала, что нужно смешать сульфид цинка и сульфат бария, чтобы получить литопон… о господи, зачем нужна эта информация?

Хотя нет, обои не были зелеными. Даже близко не были. Скорее блекло-розовые, цвета увядших роз, да еще и с уродливыми желтыми одуванчиками. На обоях были медальоны или круги – если присмотреться, можно подумать, что это венки. Возможно, она предпочла бы зеленые обои…

Когда девушка закрыла глаза, желтые круги затанцевали, словно вспышки цвета на черном.

5

Утром Каталина снова сидела у окна. Она казалась отстраненной, как и в прошлый раз. Ноэми вспомнила рисунок, висящий у них дома: Офелия, которую сквозь стену тростника утягивает течение. Каталина была похожа на нее. И все же было приятно видеть кузину, держать ее за руку (ледяную) и рассказать о жизни в Мехико.

Она подробно описала выставку, которую посетила три недели назад, зная, что такое Каталину интересует, а потом передразнила пару друзей, чем заставила кузину рассмеяться.

– Ты так хорошо изображаешь людей. Скажи, ты все еще увлекаешься театральным искусством? – спросила она.

– Нет. Я переключилась на антропологию. Хочу получить степень магистра. Разве звучит не интересно?

– У тебя постоянно новые идеи, дорогая. Всегда новая цель.

Ноэми часто слышала эти слова. Наверное, ее семья была права, что скептически смотрела на ее учебу в университете, учитывая, что она трижды за день меняет мнение насчет того, что ей интересно. Но она точно знала, что хотела сделать в своей жизни что-то особенное. Она еще не решила, что именно, но антропология казалась более многообещающей, чем все ее предыдущие увлечения.

В любом случае, когда об этом заговорила Каталина, Ноэми не возражала, потому что слова кузины никогда не были похожи на упреки родителей. Каталина словно бы состояла из вздохов и фраз, нежных, как кружево. Она была мечтательницей и поэтому всегда охотно верила в мечты Ноэми.

– А чем ты занималась все это время? Не думай, будто я не заметила, что ты почти не писала нам. Ты притворялась, что жила на обдуваемой ветрами вересковой пустоши, как в «Грозовом перевале?» – спросила Ноэми, зная, что Каталина зачитала страницы этой книги до дыр.

– Нет. Дело в доме. Он занимает бо́льшую часть моего времени… – сказала Каталина, протягивая руку и касаясь бархатных занавесок.

– Ты планировала обновить его? Я бы не стала тебя винить, если б ты сровняла его с землей и отстроила заново. Он довольно-таки жуткий, да? И холодный.

– Влажный, – поправила Каталина. – Он влажный.

– Прошлой ночью я замерзла чуть ли не до смерти и в своей борьбе с холодом влажности не заметила.

– Здесь всегда влажно, темно и да, очень холодно.

Улыбка на губах Каталины погасла.

Внезапно она взглянула на Ноэми, потом наклонилась вперед и зашептала:

– Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение, но никому не говори об этом. Ты должна мне пообещать. Обещаешь?

– Обещаю.

– В городе живет одна женщина. Ее зовут Марта Дюваль. Она готовит для меня лекарство, но оно уже закончилось. Ты должна пойти к ней и попросить приготовить еще. Понимаешь?

– Да, конечно. А что за лекарство?

– Не важно. Важно, чтобы ты это сделала. Сделаешь? Пожалуйста, пообещай, что пойдешь к ней и никому не скажешь.