Механикус практикус - [3]

Вокруг полыхал огонь, напротив меня махая дубиной стоял огромный варвар в волчьей шкуре, от которого несло гнилью. Трое воинов в шкурах, что пришли с ним, уже лежали у моих ног, хрипя и визжа от боли, истекая кровью. Но мне было плевать на их крики и на воина, что скалился своими гнилыми зубами. Я смотрел за его спину, где полыхал мой дом, а рядом с ним замерли изломанные дубиной тела моих родных. Это привлекало мой взгляд больше чем варвар.

− Я не успел, − проносилось в моей голове. − Если бы я быстрее бежал с поля…

Варвар не стал медлить и с глухим рыком бросился на меня, его тяжелая дубина одним ударом могла оборвать мою жизнь. Но в моей руке был мой верный гладий, шаг в сторону, один короткий взмах и тело варвара пронеслось мимо меня, а голова с оскаленными, гнилыми, черными зубами упала у моих ног. В его застывших глазах полыхал огонь догорающего дома. Моего дома.

− Пора возвращаться в легион, мирная жизнь не для меня, — с хрипотой проговорил я, в последний раз взглянув на тела своих близких, и пошел на шум к домам других ветеранов, таких же, как и я.

Эти звери не смогли нанести мне ни единой раны, но внутри все так пылало, что хотелось напороться на меч или дубину и умереть, даже копье Ахилла не нанесло мне столько боли.

− Легион моя семья, — произнес я слова, что раньше казались мне усмешкой, но теперь я верил в это.

Стрела беззвучно вылетела из темноты и вонзилась мне в грудь, а на свет от горящих домов вышла женщина в белой волчьей шкуре, и уже натягивала тетиву со следующей стрелой, целясь мне в грудь. Я уже несся на неё, чувствуя, как силы покидают меня, но шестой легион не убивал женщин. Рукоять гладия ударила в висок ведьмы, что попыталась меня убить, и упал на колени у лучницы в белой шкуре, чувствуя как мое тело немеет. И похоже что это не потеря крови, а яд.

Страх, скорбь и боль затмили разум и меня вновь поглотила тьма. Я даже обрадовался этой передышке, но моя радость была коротка: в конце тоннеля вновь забрезжил свет.

Щелчок в голове, оповестил меня о смене реальности:

− Вставай, Гриша! — меня затрясли за плечи. Когда я открыл глаза то увидел Ваньку, подносчика снарядов.− Гриша, всех накрыло, уходим!

− Орудие не брошу, — схватив его за бушлат я ожесточенно кричал ему в лицо. — Тащи снаряд, я заряжаю! Не пустим танки! Быстрее, рядовой! Кто если не мы?!

− Есть, — испуганно проговорил совсем молодой парнишка и убежал бурча себе под нос. — Никто кроме нас, никто….

Огромная пушка, рядом с которой я стоял, выглядела пугающе: около неё взорвался снаряд и три изуродованных тела подтверждали что мне ещё повезло. Когда, обнимая словно ребенка, Ванька принес тяжеленный снаряд, я уже навел прицел на один из танков, что шли прямо на нас, беспрестанно стреляя по окопам. Позади танков шла пехота. Выстрел оглушил, меня, но вдали я увидел горящий танк, и вражеская пехота остановилась в страхе. Выстрел за выстрелом, я забирал жизни врага и сохранял жизни тех, кто сейчас сидит в окопах позади меня. Земля вокруг была изрезана снарядами, которые так и не попали в мое орудие.

− Последний остался, — проговорил Ванька, когда мы зарядили сорокапятку.

− Тащи его, — хмуро проговорил я.

Выстрел орудия вновь оглушил меня, а где-то в паре метров позади меня попал снаряд из танка, но я всё же подбил один из пары танков, что ровно шли в мою сторону.

− Ваня, бронебойный снаряд! Ваня! — кричал я, а когда оглянулся, увидел что в трех метрах от меня лежит тело парня, разорванное пополам, а к его груди был прижат снаряд. Ноги его были в метрах шести от тела, я молча взял снаряд с его груди, посмотрев в последний раз на лицо напарника, что не успел даже закрыть глаза.

Снаряд улетел точно в цель и еще один из танков запылал, я устало оперся на пушку, смотря как подо мной скапливается лужа крови. Это конец…

Щелчок в голове снова возвестил меня о том, что реальность вновь решила измениться до неузнаваемости.

Меня затрясли за плечи, я подумал, что это Ваня пытается меня разбудить, что он не умер, но когда я вновь открыл глаза то увидел вдалеке, на горизонте, синее море, сам я сидел на плетеном кресле-качалке, а за руку меня трясла маленькая девочка.

− Братик Джо, очнись, братик Джо! — кричала она, а я не мог выговорить ни слова.

− Тера, не тряси его. — послышался за моей спиной строгий голос Кенса.

− Но брат говорил, что не бросит меня. — Слезы брызнули из глаз черноволосой девочки в сером платьице. — Он обещал, клятвенно, он обещал не бросать меня. Он выздоровеет!

− Такое иногда бывает, Тера. Не все переживают плен моря, — тихо проговорил мужской, легко узнаваемый, хриплый голос, и я увидел, как Кенс подходит к девочке, что называла меня братом. — Боюсь, он уже не вернется, Тера, его разум остался там, в океане, бродить по морским волнам.

Этот высокий, покрытый татуировками, седой мужчина в серой одежде взял на руки Теру, и успокаивающе улыбнулся ей. Девочка же уткнулась ему в плечо и тихо, беззвучно заплакала, как могут только дети, чисто и от всего сердца. Ладонь Кенса гладила голову девочки, и тут меня пронзила мысль. Да, тело не слушается меня, но язык пусть лишь слегка, но ворочался. И это не чужая девочка, если она зовет меня братом, то значит это моя сестра!