Мегрэ и убийца - [29]

В полночь свет в их квартире погас. Завтра суббота, 22 марта… Накануне Мегрэ и не вспомнил, что наступил первый день весны. Весеннее равноденствие… Засыпая, он видел свет, набережную Анжу, утро у дома покойного…

В девять позвонил следователь Пуаре.

— Ничего нового, Мегрэ?

— Пока нет, господин следователь. Во всяком случае, ничего конкретного.

— А вы не думаете, что этот матрос, как бишь его, Ивон Демарль…

— Я убежден, что если в деле с картинами он завяз по уши, то к убийству на улице Попенкур никакого отношения не имеет.

— Вам что-нибудь пришло в голову?

— Вроде кое-что вырисовывается. Пока очень неясно, поэтому ничего вам не скажу, однако на развитие событий надеюсь.

— Убийство из ревности?

— Не думаю.

— Ограбление?

— Пока не знаю, — отрезал Мегрэ, ненавидевший подобную классификацию.

События не заставили себя долго ждать. Через полчаса зазвонил телефон. Это был заведующий отделом информации одной из вечерних газет.

— Комиссар Мегрэ?.. Говорит Жан Роллан. Я вас не отвлекаю? Не пугайтесь, никаких сведений я у вас не прошу, хотя если что-нибудь есть, выслушаю с удовольствием.

Отношения с редактором этой газеты у Мегрэ были прохладные: редактор постоянно жаловался, что ему никогда не сообщают первому о важных событиях: «Только нам, ведь мы выпускаем еще три газеты. Было бы естественно…» Это была не война, но определенное взаимное недовольство. Именно поэтому звонил не сам редактор, а его подчиненный.

— Читали наши вчерашние статьи?

— Просмотрел.

— Мы пытались проанализировать возможность тесной связи между обоими делами. В конечном итоге количество «за» и «против» получилось одинаковым.

— Знаю.

— Так вот, после этой статьи в утренней почте мы нашли письмо, которое я вам сейчас прочитаю.

— Минутку. Адрес написан печатными буквами?

— Совершенно верно. Письмо тоже.

— На обычной бумаге, какую продают в конвертах по шесть листов в табачных и бакалейных лавках?

— И это верно. Вы тоже получили письмо?

— Нет. Продолжайте.

— Читаю: «Господин редактор! Я внимательно прочел в вашей уважаемой газете статьи, касающиеся так называемого дела об убийстве на улице Попенкур и дела о похищении картин. Ваш сотрудник пытается, хотя и безуспешно, установить связь между этими двумя делами. Я нахожу наивными предположения прессы, что на младшего Батийля нападение на улице Попенкур совершено из-за магнитофонной ленты. Кстати, разве убийца забрал магнитофон? Что же касается матроса Демарля, то он никогда никого не убивал своим складным ножом. Такие ножи продаются во всех приличных скобяных лавках, и у меня есть тоже такой. Только вот моим действительно убит Антуан Батийль. Я не хвастаюсь, уверяю вас. Но и не горжусь. Напротив. Тем не менее вся эта шумиха меня утомляет. К тому же, мне не хотелось бы, чтобы из-за меня пострадал невиновный Демарль. Если вам будет угодно, можете опубликовать это письмо. Гарантирую, что говорю правду. Благодарю вас. Преданный вам…» Подписи, конечно, нет. Думаете, это шутка, комиссар?

— Нет.

— В самом деле?

— Убежден. Я, разумеется, могу ошибаться, но очень вероятно, что письмо написано убийцей. Взгляните на штемпель и скажите, откуда оно отправлено.

— С бульвара Сен-Мишель.

— Можете его сфотографировать на случай, если захотите его воспроизвести факсимильно, но мне хотелось бы, чтобы до него дотрагивались как можно меньше.

— Надеетесь отыскать отпечатки пальцев?

— Почти уверен, что найду.

— Они были и на вырезке из газеты, на которой кто-то написал «Нет!» зелеными чернилами?

— Да.

— Я читал ваше обращение. Надеетесь, что убийца позвонит?

— Если он человек такого сорта, как я думаю, то да.

— Наверное, бесполезно спрашивать, что вы о нем думаете?

— Пока я обязан молчать. Я пошлю к вам кого-нибудь за письмом и после окончания дела сразу верну.

— Договорились. Удачи!

Мегрэ повернулся к дверям. В них стоял старый служитель Жозеф, а за ним виднелся мужчина в бежевой форме с широкими коричневыми лампасами на брюках. На бежевой фуражке сверкал герб в виде золотой короны.

— Этот господин настаивает на том, чтобы вручить вам лично небольшой пакет; я не смог ему помешать.

— В чем дело? — спросил комиссар у пришедшего.

— Поручение от господина Лербье.

— Торговца кожаными изделиями?

— Да.

— Ответ нужен?

— Об этом мне ничего не сказали, но пакет поручили передать лично в руки. Вчера в конце дня господин Лербье сам дал мне это поручение.

Мегрэ распаковал бежевую картонную коробку с неизменной короной и увидел черный бумажник крокодиловой кожи с золотыми уголками. Корона на бумажнике была тоже золотая. Внутри лежала визитная карточка с надписью: «В знак признательности». Комиссар положил бумажник обратно в коробку.

— Минутку, — обратился он к рассыльному. — Вы запакуете, безусловно, лучше меня.

— Вам не нравится? — удивился мужчина.

— Скажите вашему шефу, что я не привык получать подарки. Если хотите, прибавьте, что я тронут.

— Вы ему не напишете?

— Нет.

Настойчиво зазвонил телефон.

— Послушайте-ка! Идите заворачивать пакет в приемную. Я очень занят.

Оставшись наконец один, комиссар снял трубку.

Глава 6

— Спрашивают вас, господин комиссар, но назвать себя не хотят. Соединить? Человек утверждает, что вы знаете, кто он.