Меги. Грузинская девушка - [4]

— Ну, что скажешь? Хороша, не правда ли?.. — услышал я голос старика.

Мне показалось, что кто-то невидимый вдруг нарушил мое одиночество, пытаясь рассеять очарование, в плену которого я оказался.

— Прекрасна… Да!.. Прекрасна… — пролепетал я.

Словно спустившись снова на землю, я вдруг неожиданно для себя произнес почти деловым тоном:

— Сколько золота дали бы за нее!

— Золота? — спросил Гегия с раздражением. — Для чего мне золото?

В его раздражении теперь сквозило презрение. Собравшись с духом, я по-детски пролепетал:

— Подари мне ее, Гегия… Пожалуйста…

Лицо старика вздрогнуло и исказилось, но лишь на одно мгновение. И он ответил хитровато, как будто найдя единственно возможный, а, значит, и верный выход:

— Хорошо, но при одном условии.

— При каком?

— Что ты не станешь выпытывать у меня ее историю.

Я не мог вымолвить ни слова. И вдруг во мне пробудилось любопытство, неудержимое и неодолимое, похожее на то, какое было у первых людей, когда змей соблазнил их. Я взглянул на Гегию: в его змеином взгляде была мудрость искусителя.

— Ну, так как же? Согласен? — спросил он. Его усмешка перешла в смешок. Желание раскрыть тайну портрета, разгадать загадку этого лица слишком, сильно горели во мне, чтобы поддаться искушению. Я решил отказаться от подарка.

— Нет, я не хочу ее… — ответил я разочарованно.

— А почему ты ее не хочешь? — спросил искуситель, все еще усмехаясь.

— Я хочу узнать историю этого портрета!

— А если я скрою ее от тебя?

— Нет, нет, ты должен рассказать мне все, что связано с этой картиной. Без этого портрет мне не нужен… — что-то в этом роде я ответил ему.

— Ну хорошо, будь по-твоему… Я расскажу… Один раз в жизни я расскажу ее кому-нибудь… Тебе расскажу… — Улыбка исчезла с его лица.

Гегия начал говорить. Он рассказывал долго, чуть ли не до рассвета. Я внимал ему, ловя каждое слово. Позднее я записал историю, рассказанную мне Гегией. Имена я не изменил, так как Гегия настоятельно просил меня об этом. Все события, о которых идет речь, я передал так, как поведал мне о них Гегия.

В финале драмы я кое-что добавил от себя. Пример великого поэта в «Поэзии и правде»? оправдывает меня, ибо для поэта правда всегда становится поэзией.

У ИСТОЧНИКА

Она вышла из воды, словно из ребра Адама. Она совсем забыла, что этот источник предназначен для питья, и искупалась в нем. Но в это время едва ли кто-нибудь придет — полуденный зной расслабляет тело, а часа через два-три не останется ни одной капли той воды, что наполняет теперь бассейн, — так мощно бьет источник.

Этот источник похож на обнаженное сердце дикой кобылицы, — подумала девушка. Прохладу земли взяла с собой девушка, когда вышла на мшистый бережок. Она почувствовала себя вновь рожденной. Мгнбвение она стояла неподвижно. Жизнь ее тела в этот миг была полна первородных сил земли, словно замедленная, тихая жизнь богатых рудных недр. Девушка прикоснулась рукой к вакхической выпуклости своих высоких бедер, в которых, как плоды, дозревали все семнадцать весен ее юной жизни; одна весна порождала другую. Девушка взяла лежащее на траве полотняное полотенце и обвила им свое свежее, закаленное тело. Тугие мускулы. В грудях созревали два солнца. Крепкое тело напряглось. Каждая жилочка в нем была готова к оплодотворению. Взор блуждал в туманной дали. Ноздри нервно вздрагивали, как у благородного животного. Легкие жадно всасывали пряный воздух. Девушка сделала несколько шагов вперед и погрузилась в тень раскидистого орехового дерева. Взгляд ее глаз цвета морской волны скользнул по солнечным бликам, сверкающим, будто пятна леопардовой шкуры, сквозь большие листья ореха. Она вдруг снова замерла и устремила взор вдаль, поверх безграничной шири отливающих изумрудной зеленью кукурузных полей. Девушка как бы срослась с пейзажем, стала его частью. В блаженном смущении ощутила она, как сливается в единое целое с природой. Она потянулась. Тело наполняло нечто доселе неизведанное.

Послышался топот копыт. Девушка насторожилась, будто волчица, прислушивающаяся к биению сердца земли. Она быстро накинула на голое тело белое шелковое покрывало. На проселочной дороге из-за кустов показались два всадника. Одного из них она узнала. Это был Джвебе, высокопоставленный правительственный чиновник княгини Дадиани; второго она не знала. У обоих всадников на левой руке сидел сокол. Заметив девушку, мужчины прервали разговор. Они подъехали ближе. Девушка смело взглянула ни них. Несмотря на то, что Джвебе знал ее, он не сказал ей ни слова. Но она увидела улыбку, мелькнувшую на его губах. Девушка почувствовала неловкость, усугубившуюся еще тем, что мужчины молчали, и вдруг краска стыда залила ее лицо. Ее тело, правда, было прикрыто, но оно ощущало свою наготу под тонким покрывалом. Всадники подъехали еще ближе. Незнакомец изменился в лице. Разгоряченные лошади жадно пили прозрачную воду источника, бившую сильной струей из земли. Животные то и дело поднимали головы, втягивая воздух нервно вздрагивающими, похожими на жабры кроваво-красными ноздрями. Джвебе ласково погладил своего сокола по шее. Незнакомец украдкой посмотрел на девушку. Изумленно, почти по-человечески взглянул на нее и его сокол. Постепенно смущение девушки исчезло, уступая место негодованию. Ее взгляд теперь был подобен сдержанно-строгому пламени соколиных глаз. Незнакомец не выдержал ее взгляда и потупился. Когда лошади утолили жажду, всадники ускакали. У поворота дороги незнакомец оглянулся и бросил прощальный взгляд на гранатовые волнистые волосы нимфы.