Мегафон - [97]

И те и другие доводы были отведены судьей по формальным основаниям, ибо, заявил он, если рэкетиры и являются американскими миллионерами де-факто, они не являются американскими миллионерами де-юре, а потому не могут иметь никаких притязаний на права и привилегии миллионеров, если таковые права и привилегии действительно существуют. Почему, исходя из принципа экономии времени, суд не станет разбирать по существу доводы, выдвинутые защитой.

Процесс закончился тем, что Канарелли был приговорен к максимальному штрафу в сто пятьдесят тысяч долларов и к двадцати годам каторжных работ; Белобрысый Ланг, как соучастник, получил десять лет каторжных работ.

Последовали, разумеется, бесконечные апелляции. Бывали моменты, когда Канарелли находился на свободе под залог какой-нибудь фантастически крупной суммы, потом он снова оказывался в тюрьме в ожидании нового разбора дела. По всей стране шли споры о том, будет ли вообще конец апелляциям и вступит ли когда-нибудь в силу первоначальный приговор.

Публика была так захвачена судьбой Джо Канарелли, что уделила сравнительно мало внимания аресту Каридиуса по обвинению в мошенническом проведении выборов и слушанию его дела, в том же федеральном суде.

Как и в деле Канарелли, представитель обвинения выступил перед федеральным судом с заранее заготовленным и скрепленным печатями заключением.

Защитительная речь Мирберга привлекла симпатии присутствующих к обвиняемому и заложила фундамент для будущих головокружительных успехов миссис Иллоры Каридиус. Зал заседания был битком набит. Мирберг поднялся и, обращаясь к суду, начал со свойственным ему пылом:

— Джентльмены присяжные, ваша честь, члены суда! С разрешения вашей чести я сегодня, вторично за эту сессию, выступаю перед настоящим судом, защищая человека от обвинения, которое ему до сих пор не было предъявлено, от обвинения, очевидность которого не была доказана обвинителем, не была установлена перекрестным допросом, не была подвергнута обсуждению самого суда.

— Подлинным преступлением, за которое мой первый клиент приговорен к штрафу размером в половину его состояния и к суровому наказанию на весь остаток его жизни, вовсе не был вывоз золота из Америки. Вывоз послужил только поводом, той петлей, которой хищник захлестывает своего врага. Подлинным casus delicti[8] в том случае… и в этом… было гнусное, отвратительное преступление.

— Это преступление, джентльмены судьи, настолько тяжко, что если бы оно было подтверждено уликами и доказано, оно заслуживало бы самой суровой кары, какую вы только вправе применять. Но, джентльмены судьи, это преступление нужно было доказать, прежде чем вы вынесли бы приговор. Это сделано не было. Моему предыдущему клиенту не дали возможности оправдаться.

— Мой нынешний клиент, достопочтенный Генри Ли Каридиус, привлечен как соучастник того же чудовищного, но не доказанного и на суде не упоминавшегося преступления, за которое мой предыдущий клиент уже расплачивается пожизненными каторжными работами.

— На этот раз поводом служит не вывоз золота, а мошенничество при выборах, мошенничество, без которого не обходятся ни одни выборы ни одного кандидата, питающего хоть малейшую надежду быть избранным.

— Противная сторона сама показала, что израсходовала на выборы втрое больше денег, чем сторонники мистера Каридиуса. Из показаний свидетелей обвинения явствует, что Каридиус не получил голосов продажных избирателей, которые он якобы купил, — все они были перекуплены, и по повышенной цене, подручными сенатора Лори. Каридиус прошел благодаря неподкупным голосам широких масс избирателей, прошел потому, что неподкупно хотел служить народу.

— Итак, что же я могу предъявить вам, джентльмены судьи, чтобы снять с моего клиента обвинение в том, что он поступил, как поступали другие политиканы с незапамятных времен? Я безоружен. Я не могу выхватить из ножен меч доказательств, чтобы рассеять дурманящие общественное сознание пары, выделяемые падкой на мелодраму американской прессой.

— Я могу лишь просить вас взглянуть на моего подзащитного. В нашем национальном форуме он околдовал ваши сердца своим кристальным красноречием. Вы это подтвердили, когда голосовали за него. Неужели теперь он кажется вам чудовищем, способным на зверское преступление?

— Мне неведомы ваши намерения, джентльмены судьи. Я не вижу слез в ваших глазах, может быть, потому, что мои глаза туманятся слезами. Но если вы упорно хотите игнорировать Великую хартию, этот освященный веками оплот против деспотизма, тогда отправляйте этого человека в тюрьму за то, что он неразумно тратил деньги, борясь против всемогущей коррупции, насажденной плутократией, и все же получил пост сенатора благодаря лишь своей честности, смелости и личному обаянию.

— Но если вы осудите моего подзащитного, вспомните, что в наших южных штатах, где живет народ более прямой и откровенный, чем мы с вами, расправа с преступником без суда и следствия именуется линчеванием.

Защитительная речь Мирберга, очевидно, произвела большое впечатление на присяжных, потому что они совещались около шести часов. Три раза они через своего старшину выносили решение о невиновности обвиняемого. Три раза председательствующий отводил решение. Наконец, они признали Каридиуса виновным в предъявленном ему обвинении и высказались за применение наименьшей меры наказания, каковой являлось заключение в исправительной тюрьме сроком на один год и один день. Таков и был приговор.