Мефистон. Кровь Сангвиния - [67]

Сквозь кровавую стену Антрос увидел, что остальные твари замерли в замешательстве, но затем завыли и хлынули на него сплошной лавиной. Лексиканий вскрикнул: под натиском сотен рвущихся вперед тварей его разум не выдерживал напряжения, ему становилось невыносимо трудно поддерживать энергетический экран. Лексиканий вновь и вновь выкрикивал заклинание, испепеляя бесчисленных монстров, но преображение напрочь лишило тех рассудка, а вместе с ним и страха. Озверевшие люди стреляли и неустанно колотили по психическому барьеру. Постепенно тот начал поддаваться, сжимаясь вокруг Антроса под грузом живых и мертвых мутантов. Луций продолжал выкрикивать магические слова, но чувствовал себя так, будто горел заживо. Он упал на колено, пытаясь принять вес тварей на плечо, но на него бросались сотни чудовищ.

— Нет, — выдохнул он, когда когти и клинки пробились сквозь щит, царапая броню. — Быть не может.

Перед его глазами возникло лицо мертвого брата, Рамиэля. Что, если на самом деле ему было уготовано стать великим? Что, если он, а не Луций, должен был остаться в живых? Что, если не судьба, а выбор Антроса привел Рамиэля к смерти?

— Нет! Сегодня я не умру! — зарычал он. Луций согнулся под весом тысяч врагов, его лицо застыло маской дикой ярости. Нет, такую судьбу он не примет никогда. — Только не так!

Щит снова подался под напором, и лексиканий упал на спину. Даже керамит не мог выдержать такой тяжести; доспехи стонали и трещали, по ним пробежали расколы, из пробоин потекла смазка. В шлеме выли сигналы тревоги, сообщавшие о нарушении первичных функций доспехов.

— Только не так! — взвыл Антрос, вновь представив Рамиэля, придавленного разбитой машиной. Гнев наполнил его разум, жажда крови вновь начала поглощать его.

— Нет! — зарычал он, вспоминая строки «Пресыщенной косы», которые читал вместе с Рацелом.

Заклинание сорвалось с его губ раньше, чем он понял, что же хочет сказать. Слова вновь пришли на ум благодаря инстинкту, а не памяти.

Земля начала вращаться. Медленно, затем все быстрее. Мир закружился и начал расплываться: лишь тогда Антрос понял, что вращается не земля, а он сам, и что мутанты кружатся вместе с ним. Он превратился в торнадо; твари были захвачены вихрем его ярости. Он вращался все быстрее, и тела мутантов начали рваться и разлетаться на части: кровь забила фонтанами, образуя колонну, что, вращаясь, вздымалась к зеркальному небу.

Крикнув в последний раз, Антрос отпустил сотни кружащихся мутантов, и твари разлетелись в стороны.

Он остановился, пошатываясь, и вытер с визора кровь. Теперь его вновь окружало пустое пространство, на сей раз куда большее. Кроме Антроса, здесь был лишь один человек — эпистолярий Рацел, шагавший к ученику по грудам раздавленной плоти, качая головой.

Антрос хотел заговорить, но от истощения его ноги подкосились, и он рухнул бы наземь, если бы Рацел не успел подхватить ученика, неохотно кивнув ему в знак уважения.

Антрос оперся на плечо учителя и огляделся. Сколь бы безумными ни были мутанты, даже они медлили, узрев бурю варпа, исторгнутую разумом лексикания. Но его уставшего вида оказалось достаточно, чтобы напомнить им, что их тысячи, а Ангелов лишь двое. Оскалившись, твари снова бросились на космодесантников.

— Старший библиарий разберется с Дравусом, — сказал Рацел, не выказывая никакой тревоги при виде орд, мчащихся на них отовсюду.

Даже не глядя на мутантов, эпистолярий прошептал проклятие и поднял руку к небу, разведя пальцы.

Артерии оказавшихся ближе всего тварей вырвались из тел, пробив кожу, словно извивающиеся рубиновые змеи. От силы рывка весь первый ряд мутантов разлетелся на части, и на землю рухнули уже рваные клочья мяса. Бежавшие за ними споткнулись, запутавшись среди влажных внутренностей, а в них, в свою очередь, врезались другие.

— Нам следует уходить, — сказал Радел, резко подняв Антроса на ноги. — Давай же!

Учитель сотворил у себя за спиной туманные крылья и кивком призвал лексикания повторить его действие.

— Я обессилен, — выдохнул Антрос, но уже произнося слова понял, что это не так, и сумел выполнить приказ.

Вместе они поднялись в небо за мгновения до того, как вокруг них сомкнулось кольцо мутантов.

Боль билась в черепе Луция, пока лексиканий парил на призрачных крыльях. Он никогда не изматывал свой разум до такой степени. Вместе с поглотившей его совсем недавно кровавой яростью это заставило его содрогнуться, почувствовать себя слабым. Он гадал, как же сможет поспеть за Рацелом, ведь ветеран выглядел даже не вспотевшим.

Они взлетели к разбитым балконам, и Антрос увидел, что Мефистон сошелся в поединке с Дравусом. Кем бы ни был прежде архикардинал, теперь он стал одним из заблудших и проклятых. Его странная переливающаяся кожа вспыхивала с каждым ударом, а лучи синего света все так же срывались с драгоценного копья, омывая весь амфитеатр причудливым сиянием.

Они подлетали все ближе, но Луций не видел, куда можно приземлиться. Еще не обрушившиеся части балкона кишели воющими мутантами, многие из которых стреляли из лазерных пистолетов в двух сошедшихся в схватке воинов. Мефистон и Дравус бились на краю осыпающейся каменной ограды десяти метров шириной, сейчас отгороженной от всего мира пологом колдовства.