Мефистофель и Андрогин - [50]

Регенерация и эсхатология

Именно в русле этой концепции находятся истоки будущих исторических эсхатологических и политических теорий. И действительно, позже будет неоднократно случаться так, что ожидание космического обновления, «исцеления» мира, будет связываться с появлением некого царя, героя, спасителя или даже вождя политического. Современный мир еще продолжает хранить эсхатологические надежды на вселенскую renovatio, хотя и облачаются эти чаяния в совершенно светские покровы, а воплощаются в жизнь через победу одного социального класса над другим, или же одной партии над другой, а может быть — в победе некой политической фигуры. Марксистский мир, приведший во время своего «золотого века» к окончательной победе пролетариата, представляет собой, из всех современных политических теорий, наиболее четкое и вопиющее выражение эсхатологических чаяний. По Марксу, бесклассовое общество будущего покончит со всеми конфликтами и напряженными ситуациями, которые характеризуют историю человечества со времени его зарождения. История, в некотором роде, закончится, начнется некий земной рай, так как человек обретет наконец свободу: есть он будет когда и сколько захочет, работая при этом минимально, так как придуманные учеными машины будут выполнять все остальное.

Не может оставить нас равнодушными и тот факт, не лишенный при этом значимости, что в конце пути, предназначенного человечеству, ждет нас все тот же — или почти такой же — «райский» синдром, который мы уже наблюдали в меланезийских милленаристских культах: та же обильная пища, та же абсолютная свобода, та же отмена необходимости трудиться. Не хватает разве что мотива возвращения мертвых и обретения бессмертия. Но основное-то содержание присутствует, оно никуда не исчезло, хотя и лишилось религиозного и эсхатологического содержания. Культурный контекст, конечно, совершенно другой. В Европе XIX века речь идет не только об обществах с чрезвычайно сложной структурой, но и о радикально светских обществах. Маркс старается наделить пролетариат сотериологической миссией, но, как и следовало ожидать, доводы его совершенно лишены религиозного содержания — Маркс говорит об исторической миссии пролетариата. Развитие диалектического материализма полностью согласуется с общей ориентированностью научной мысли XIX века Маркс более даже не утруждает себя «десакрализацией» психологических процессов и экономических ценностей. Они суть очевидное, и значит, принимаются всеми за очевидное. Именно этого и достаточно для четкой дифференциации традиционных обществ от современных. Дело в том, что представитель традиционного общества рассматривает психо-физиологические процессы, в первую очередь еду и сексуальные потребности, как тайны, мистерии; представитель же современного общества сводит их до процессов физиологических.

Этот факт ставит проблему «настоящего» значения всех мифов и ритуалов, о которых здесь велась речь. Как можно было заметить, занятия, касающиеся сбора урожая, охоты или рыбной ловли, то есть добывания пищи на каждый день, почти всегда оказывались вовлечены как составляющие в различные сценарии периодического обновления мира. И тогда возникает соблазн выяснить: не идет ли в конце концов речь о грандиозной духовной мистификации, целью которой является сведение этих функций к их истинному значению — то есть отправлению первичных, экономических и социальных функций, возможно, и психологических? Как известно, такой метод достаточно удобен, но это упрощенческий подход, который состоит в сведении феномена духовного к его «базису», то есть материальному субстрату⁶². Так же демистифицируя, ведут себя и пресловутые марксистские авторы. Однако подобное направление развития европейской научной мысли само по себе является следствием жизненного выбора современного человека и, таким образом, представляет собой целую составляющую новейшей истории западного мира. Но это направление не является повсеместным и универсально значимым в духовном развитии мира, как это считали в XIX веке, это то единственное направление духовной жизни, приемлемое для Homo sapiens. Объяснение мира посредством цепочки упрощений преследует одну цель: освободить мир от надмировых значений. Эта систематическая банализация мира предпринимается с целью его завоевания и подчинения себе. Однако завоевание мира не являлось, по крайней мере еще полвека назад, той целью, которую ставили перед собой все мировые человеческие общества. Это характерно лишь для западной цивилизации. Другие цивилизации преследуют иные цели: например, постичь смысл мира для того, чтобы жить так, как «живет» мир, то есть постоянно обновляясь. Это более важное предназначение человеческого существования, и оно — уже духовного порядка.

Если мистификация и присутствует, то существует она не у примитивных народов, которые видят в космических ритмах ясную модель их собственного существования, а у современных материалистов, которые уверены, что весь этот космический ритм сводится к периодичности урожая. Дело в том, что представитель традиционного общества трагически осознает тот факт, что для поддержания жизни надо есть, с его стороны какая бы то ни было мистификация в отношении фатальной необходимости ежедневного питания исключена. Основное недоразумение проявляется сразу же, как только забывается, что питание представляет собой не только физиологическую функцию, но и вид человеческой деятельности, поскольку оно нагружено символическими значениями. Еда как сугубо физиологическая или экономическая деятельность является абстракцией. Еда же на самом деле — это факт культуры, а не только органический (физиологический) процесс. Даже в раннем детстве младенец ведет себя по отношению к еде как к некому символическому миру.