Медвежий угол - [2]

Небольшая пыльная площадь перед фасадом гостиницы была погружена во мрак. Скудное сияние одинокого фонаря на выкрашенном белой краской столбе не могло разогнать ночную тьму. Гуров даже различил крошечные точки звезд над черной зубчатой стеной леса, которая окружала поселок с трех сторон.

Лес здесь был непременной деталью пейзажа, в какой бы точке поселка вы ни находились. Первое, что видел житель Наката, открывая глаза, – это трубы химкомбината и тощие выцветшие верхушки старых сосен, нависавшие, казалось, над самыми крышами. Даже в солнечную погоду лес здесь выглядел угрюмым и неприветливым, и, наверное, поэтому жители Наката предпочитали проводить большую часть времени в поселке. В лес ходили в основном дети и редкие любители поохотиться, но таких в Накате почти не осталось. Вместо того чтобы бродить по чащам и болотам, молодежь предпочитала теперь сидеть у телевизора.

Последние события, как предполагал Гуров, должны были окончательно отбить у жителей Наката тягу к лесным прогулкам. Кроме болот и буреломов, в здешнем лесу можно было запросто наткнуться на заброшенную штольню – говорили, что в девятнадцатом веке в этих местах вовсю искали золото. Золота, однако, не нашли, а бесхозные штольни превратились в коварные ловушки. Ходили слухи, что за последние тридцать лет в лесу бесследно пропало не менее дюжины охотников. Предполагали, что виной этому были те самые золотоискательские штольни. Так это или не так, Гуров не знал. Достоверно ему было известно только одно – труп члена московской комиссии, молодого ученого-эколога, был обнаружен именно в заброшенной штольне – в километре от поселка. Оставалось выяснить, каким образом он туда попал.

Гуров включил в номере свет и сел на кровать. Боль в голове утихла, но превратилась в какую-то странную тяжесть, будто на макушку нахлобучили стальную каску. Гуров подумал, что хорошо бы сейчас выпить чашку настоящего кофе, ароматного и обжигающего. Думать об этом можно было сколько угодно, однако воплотить в реальность не представлялось возможным – в номере не было ни нагревательных приборов, ни кофе, ни даже чашки. В принципе, Гуров был доволен уже и тем, что здесь для него нашелся одноместный номер – увидев в первый раз местную гостиницу, он вообще на это не надеялся. Строго говоря, номер все-таки не был одноместным – изначально он был рассчитан на двоих. Но из-за отсутствия наплыва туристов жилой площадью здесь не очень дорожили. Тем более Гуров сразу предупредил, что ждет товарища, и попросил зарезервировать свободную койку за ним.

Приехать должен был Стас Крячко, но почему-то задерживался. Вообще-то дело, из-за которого он задержался в Москве, было не самым быстрым – Стас собирался побеседовать с коллегами погибшего в Накате ученого – необходимо было хотя бы в общих чертах уяснить, что представлял собой этот Константин Сергеевич Подгайский. Без этого расследование пришлось бы вести практически вслепую, а в министерстве этому делу, похоже, придавалось большое значение. Заявлять напрямую о возможном убийстве никто пока не решался, но сам факт, что расследование было поручено старшему оперуполномоченному главка полковнику Гурову, говорил о многом.

О высоком доверии, оказанном ему руководством, Гуров узнал, можно сказать, из первых уст – от начальника главка генерала Орлова. Тот вызвал их к себе с утра обоих – Гурова и полковника Крячко, – старых друзей-соратников, людей, которых Орлов знал как облупленных и которым доверял безоговорочно, и с ходу их огорошил.

– Ну что, братцы, не надоела еще Москва? – спросил он нарочито небрежным тоном, словно речь шла о чем-то совсем незначительном. – Засиделись небось в каменных джунглях?

– Не знаю места краше, чем родная Москва! – напуская на лицо особенное простодушие, ответил полковник Крячко. – Сколько лет в ней живу, а все равно каждый день открываю для себя что-нибудь новенькое!

– Ты это пивные бутылки имеешь в виду? – скептически заметил Орлов. – Или что покрепче?

– Ваше превратное мнение об оперативных работниках сформировалось на дешевых телевизионных сериалах, товарищ генерал! – с упреком сказал Крячко. – Жизнь гораздо сложнее и многоцветнее… Между прочим, и опера тоже тянутся к прекрасному. Я, например, который год собираюсь сходить в Третьяковскую галерею, не говоря уже о Большом театре! Если бы не загруженность на основной работе, я вообще бы оттуда не вылезал!

– Опер просится в оперу… – задумчиво подытожил Орлов и сказал: – Ну что ж, одобряю! Вот приедешь из командировки и сразу сходи! Только, смотри, не перепутай – а то завалишься вместо оперы в пивной бар…

– А я разве еду в командировку? – удивился Крячко. – Какой неприятный сюрприз! Надеюсь, это не очень далеко?

– Совсем рядом, – успокоил его Орлов. – За Уралом. А чтобы тебе одному не было скучно, посылаю с тобой и твоего начальника. Пусть съездит, проветрится!

Гуров переглянулся с Крячко и спросил:

– Выходит, дело серьезное, Петр, если ты на него нас обоих бросаешь?

Орлов значительно поджал губы и с расстановкой ответил:

– А ты думал, я вам увеселительную прогулку предлагаю? В том-то и штука, что действовать вы будете по особому распоряжению министра. Он взял это дело под свой личный контроль. Поэтому подойдите к нему со всей ответственностью!