Медведи в икре - [93]

Абдуррахман старательно описывал свои племена. Он был особенно расположен к одному конкретному племени, жившему на границе с Кашмиром. Он писал, что они храбры и обычно верны короне, но порой могут начать убивать друг друга.

— И когда у людей входит в привычку убивать друг друга, — писал Абдуррахман, — то тогда неизбежно возникают проблемы. Поэтому он взял несколько полков своих войск и повел в долину, где обитало то племя. Он уничтожил его полностью.

Человеческая природа меняется медленно, и до сих пор племена временами склонны к убийствам. В годы Второй мировой войны немцы специально занимались тем, что засылали своих агентов на племенные территории, надеясь поднять их против британцев. Во время моего пребывания в Кабуле город периодически переполняли слухи о тайных встречах немецких эмиссаров и местных возмутителей спокойствия с такими странными именами, как Факир Ипи и Безумный Мулла. Племена так и не восстали, но я думаю, что Факир и Мулла на немцах неплохо заработали.

Не все племенные территории были закрыты для иностранцев, и иногда, когда мне удавалось развязаться с работой, я отправлялся в горы и проводил несколько дней с кем-то из вождей и пытал свою удачу в охоте на горных козлов или диких кабанов.

Вскоре после моего приезда в Кабул я посетил провинцию Бадахшан на северных склонах Гиндукуша. у меня с собой было достаточно армейских пайков, но мой гостеприимный хозяин, губернатор провинции, настоял, чтобы я остановился в его хорошо укрепленном доме и отведал его кухню. Со мной было несколько приятелей, включая боксера-профессионала, экс-чемпиона Чехословакии, чей аппетит вполне соответствовал его собственному весу в двести пятьдесят фунтов, но наш стол, или, точнее, пол, на котором мы на самом деле ели, всегда оставался полон еды.

Губернатор принимал нас в Дурбар-холле, во внешнем дворе его дома. Внутренний двор, зарезервированный за женской частью его семьи, был абсолютно недостижим для иностранцев. В самом зале не было никакой мебели, если не считать толстых ковров по сторонам и бессчетного количества подушек и матрасов. Когда пришло время поесть, посреди комнаты на полу расстелили клеенку и поставили на нее большущий котел с куриным кебабом. Все едоки расселись в кружок вокруг котла и стали есть, помогая себе руками. Поначалу есть рис при помощи пальцев было мне неудобно, но потом я освоил прием, когда рис скатывают в маленький шарик и забрасывают в рот движением большого пальца.

После первого трудного охотничьего дня я уже был готов отправляться спать, но у моих хозяев, оказывается, были иные намерения. У губернатора было двое сыновей — десяти и двенадцати лет отроду. Младший страдал от катаракты и совершенно ослеп на один глаз и наполовину ничего не видел вторым. Соответственно, он не мог присоединиться к любимому афганскому развлечению — охоте. Но была одна вещь, как он сказал, которой он мог заниматься, и это была игра в шахматы.

Когда я еще молодым сотрудником начал свою службу в ведомстве по иностранным делам, то сразу получил один очень хороший совет, которому действительно следовал: молодой дипломат не должен играть в бридж, покер или в какие-нибудь иные азартные игры. И все потому, что дипломатам более высокого ранга и их женам нередко приходилось искать, чем бы себя занять, а значит, на молодых холостяков, играющих в бридж, был открыт постоянный сезон охоты. И существовал лишь один приемлемый способ защиты от приглашения стать четвертым в игре: заявить, что не умеешь играть.

Однако было одно исключение — шахматы. Очевидно, что у вас немного шансов получить от жены русского посла приглашение сыграть в шахматы. Поэтому я на какое-то время сосредоточился на пешках, королях и королевах и на различных направлениях, по которым они передвигаются. Но вряд ли я посмею утверждать, что достиг каких-то успехов. Фактически, до того, как я приехал в Афганистан, я ни у кого не выиграл ни одной партии и, честно говоря, был несколько этим обескуражен.

Поэтому в том, что юный Абдул Аззиз умел играть в шахматы, я увидел шанс и для себя. Это могло показаться попыткой с моей стороны использовать несправедливо доставшееся преимущество над болезненным афганским ребенком, но учитывая, что среднее число моих побед равнялось нулю, я решил, что это будет честно. Итак, шахматная доска была готова, фигуры расставлены, а мы сами расположились среди гор диванных подушек на полу Дурбар-холла, а губернатор и его приближенные собрались вокруг. Когда мы начали игру, еще только смеркалось, а когда мы закончили партию, было уже далеко за полночь.

С тех пор я не играл в шахматы, и мой средний победный коэффициент по-прежнему находится ниже нуля.

Но на линии огня удача сопутствовала мне больше, и за три дня я настрелял четырех или пятерых козерогов — ни один из них не был впечатляющим трофеем, но зато они послужили небольшой жертвой мощи моего ружья. Когда я наконец засобирался уезжать, то вспомнил о ящике с армейскими пайками, остававшемся в машине, и спросил губернатора, а что, если я напоследок сам накрою прощальный стол. Вначале губернатор отказал мне на том основании, что они как мусульмане не могут есть свинины. Но я заверил его, что в американской армии так много мусульман, что наши пайки учитывают все ограничения, которые требуются по этой причине. В конце концов он согласился «попробовать» одну банку тушенки, объяснив, что его нёбу знаком лишь вкус кебаба, но он верит, что американская тушенка обладает подходящим вкусом. Не знаю, в каком там состоянии находилось его нёбо, но губернатор и его последователи выказали отменную скорость при ознакомлении с новым вкусом, так что, когда я покидал Бадахшан спустя два часа, все пятеро заканчивали с едой, которую в армии США считали порциями на шестьдесят человек.