Медведь. Барс - [22]

Брок прикрыл глаза и сильней втянул воздух ноздрями. И тут же какое-то видение будто в дымке тумана пронеслось в его голове: высокая крупная женщина с родным добрым лицом, которое было видно нечетко, протягивает ему такую же большую белую кружку с красным горохом. «Выпей, сыночек, станет легче, уснешь спокойно. Вырастешь большим и сильным, как папа». Брок даже вспомнил приторно-сладкий вкус обжигающего молока, а себя вдруг увидел странно маленьким, съежившимся на кровати с металлической спинкой.

Броку вдруг стало трудно дышать, глаза отчего-то стали мокрыми, а ноги непривычно ослабели. Он шагнул к Маше, опустился на колени и, обняв ее бедра, прижался лицом к ее животу. Маша вздрогнула, когда мужчина, возвышавшийся над ней, вдруг оказался у ее ног. Девушка смутно чувствовала, что бояться нечего, но то, что Брок был сейчас так близко, крепко держа ее своими большими руками, вызвало легкую дрожь волнения. Маша неуверенно положила ладонь на его темные спутанные волосы.

— Хорошо, что ты пришел. Я тебя ждала… каждый день.

Маша понимала, что следует как-то поделикатней отстраниться от него, что совершенно неприлично, когда почти незнакомый мужчина вот так запросто прижимается лицом к ее телу ниже пояса. И в то же время она боялась отпугнуть его, разрушить какую-то тонкую интимную связь доверия между ними.

— Тебе холодно? — вдруг спросил Брок, поднимая к ней голову, — да ты вся дрожишь!

Мужчина стремительно поднялся и снова оказался на голову выше ее.

— Середина лета на дворе, а она тут мерзнет. Пошли-ка в кровать!

Маша едва обратила внимание на некую двусмысленность его последней фразы. Брок уверенно завел Машу в ее комнату и, откинув одеяло с постели, скомандовал:

— Живо, допивай молоко и ложись!

Маша послушно сделал пару глотков и передала ему кружку:

— Все! Остальное тебе, чтобы сам не заболел. А, то ты вымок, кажется, надо бы одежду сменить, правда у меня ничего на тебя не найдется. Если только завернуться в простыню.

Маше вдруг стало забавно представить Брока в простыне, но она благоразумно сдержала смешок, вспомнив, чем это закончилось в первый раз.

— Я уж не заболею, покрепче некоторых, — проворчал Брок, снова отчего-то хмурясь.

Маша юркнула в кровать, поскорее натягивая на себя одеяло. Глаза предательски начали закрываться — ванна, горячее питье и таблетка нурофена, в комплексе, явно способствовали скорейшему засыпанию. Присутствие Брока даже успокаивало, казалось обычным делом, будто они испокон веков делили это жилище.

— Там ведь дождь и гроза. Ты не уходи, пожалуйста, я немного подремлю и поговорим с тобой, еще приготовлю покушать, у меня сгущенка есть, тебе точно понравится. Наверху есть еще кровать, правда, не застеленная. Можешь поспать там, если хочешь. Ты ведь не уйдешь? — бормотала Маша с закрытыми глазами.

— Я останусь здесь, — мрачно заверил ее Брок.

— Это хорошо, — прошептала Маша, проваливаясь в тяжелый сон.

А Брок отнес к порогу промокшую куртку, разулся и, вернувшись к Маше, сел на ворсистый коврик у ее кровати. Мужчина допил оставшееся теплое молоко и стал прислушиваться к неровному Машиному дыханью. Наконец-то он по-настоящему был дома… рядом с ней.

Прошло не более получаса, когда Маша очнулась от ощущения озноба во всем теле. Она заворочалась на простыне, пытаясь плотнее закутаться в одеяло.

— Тебе плохо? — с тревогой спросил Брок, наклоняясь.

— Х-холодно, — стуча зубами, пожаловалась Маша и, видимо, пытаясь неловко отшутиться, припомнила дурацкую студенческую присказку, — согреть некому!

— Так уж некому, — вдруг хмыкнул Брок, расстегивая ремень на брюках.

Через минуту Маша почувствовала, как кровать скрипнула и прогнулась под весом большого мужчины.

— Подвинься, я с тобой лягу!

— Это зачем еще? — попыталась протестовать Маша, отползая к стене.

— Греть тебя буду, ребенок!

Брок решительно откинул одеяло с Маши и, прижавшись голой грудью к ее спине, накрыл уже их обоих. Брок был горячим, и его было много, так, что Маше невольно пришло на ум еще одно пошловатое выражение о пользе «грелки во весь рост» во время болезни. На роль такой «грелки» Брок сейчас подходил идеально. Его левая рука лежала у изголовья, поверх Машиной головы, а правой Брок осторожно обнял девушку, опустив ладонь на краешек кровати с ее стороны. Несколько минут Маша лежала натянутая, как струна, не зная, как правильно реагировать на происходящее. Брок не шевелился, и вскоре Маша расслабилась и пригрелась возле него, ей даже удалось снова задремать, но, вот мужчине явно было не до сна. Маша вскоре почувствовала, как горячая ладонь Брока переместилась на ее плечо, а потом соскользнула на талию и задержалась там, после чего медленно двинулась по крутому изгибу бедра. Дыхание мужчины участилось, Маша услышала, как он порывисто вздохнул. Когда рука Брока легла на ее голое колено, Маша решительно повернулась, чтобы одернуть задравшуюся рубашку и немного отодвинуться. Но, ее движение произвело на Брока несколько другой эффект. Он немедленно приподнялся, уложил Машу на спину перед собой и прижался губами к ее раскрывшемуся рту. Когда их губы соприкоснулись, Брок понял, что уже не сможет остановиться. Сначала он касался быстрыми легкими поцелуями ее лица, потом опустился к шее и долго целовал впадинку у горла и тонкие ключицы. Его большая ладонь осторожно сжала ее грудь, едва прикрытую тканью, а потом отодвинула с плеча бретели сорочки.