Медсестра из Райминстера - [46]

— Меня ему больше нечего бояться. Доктора говорят, что пройдут месяцы, прежде чем я себя начну чувствовать действительно хорошо. И мне нужно будет продолжить лечение, когда я выйду отсюда.

— Значит, теперь вы не собираетесь приводить вашу угрозу в исполнение? — спросила я.

Она холодно на меня посмотрела:

— Я могла бы стереть его с лица земли еще восемнадцать месяцев назад. Я почти сразу же узнала, что он был неповинен в смерти своего пациента. Заведующий отделением уехал в отпуск за границу сразу после этого. Там он заболел. У него обнаружили опухоль мозга. Именно она была причиной его забывчивости. Все его записи были найдены в полном беспорядке. Записи Дэвида были не единственными пропавшими документами. Знаете, именно из-за этого я впервые приехала в, Райминстер. Я хотела сообщить Дэвиду радостные новости. Но он слишком поспешно объявил мне, что устал от меня и что не хочет меня больше видеть. Вы обвините меня за то, что я ему ничего не сказала? Но это оказался единственный способ, которым я могла его удержать. Я пригрозила ему, что расскажу о том, что на его совести смерть пациента.

Я расправила пододеяльник. Во мне закипал гнев.

— Вы не любили его, — сказала я. — Если бы вы его любили, вы не обрекли бы его на долгие месяцы страданий.

— О, я же не ангел. Но и он — тоже. Он солгал вам. Вам нужно привыкнуть к правде, моя дорогая: он должен на мне жениться.

Я сделала невероятное усилие, чтобы взять себя в руки, и снова стала просто сиделкой.

— Вы разговариваете слишком много, миссис Фрайн. — Я отодвинула ширму и сказала, выходя: — Постарайтесь отдохнуть перед чаем.

Она лежала, глядя в потолок странным отсутствующим взглядом. В конце концов мое дежурство закончилось. Придя в медсестринский корпус, я села на кровать, дрожа всем телом, хотя в комнате было тепло.

Где же правда, спрашивала я себя. Была ли она психически неуравновешенной? Можно ли было положиться на ее слова? Она смотрела мне в глаза так холодно и спокойно… Похоже было, что она говорила правду.

Я должна была признаться, что теперь я доверяла Дэвиду гораздо меньше, чем раньше. Он был мужчиной, всего лишь мужчиной, и к тому же холостым. Красивая женщина предложила ему свою любовь. И если уж он должен был терпеть ее присутствие ради собственного спасения, почему он должен был отказываться от того, чтобы извлечь хоть какое-то преимущество из своего положения?

Даже если он будет продолжать все отрицать, как мне теперь поверить ему? Я могла бы забыть любые предосудительные отношения между ними, но только не его ложь. Я не могла любить лжеца.

С неспокойным сердцем я разделась и легла в кровать. Но сон не приходил ко мне до самого рассвета. Когда я снова поднялась, чтобы идти на дежурство, во мне созрело решение. Я должна покинуть Райминстер. Дэвид Коллендер скоро вернется из отпуска, но теперь в больнице недостаточно будет места для нас обоих.

На следующий день у меня был выходной. Я провела его, бесцельно бродя по магазинам, выпила чаю в гордом одиночестве в кафе при кинотеатре и посмотрела какой-то скучный фильм, в середине которого не выдержала и задремала. Когда я возвращалась в больницу под мелким дождем, я вдруг услышала, как меня окликнули:

— Дженни! Эй, Дженни!

Это был Дэвид. Он махал мне рукой из своей машины, припаркованной на другой стороне улицы. При виде его по моему телу снова пробежала болезненно-приятная волна. Я стояла не двигаясь, не зная, как мне поступить. Затем мои ноги каким-то образом сами повлекли меня через дорогу.

Он улыбнулся мне:

— Какая удача, что я тебя увидел.

— Я не могу говорить с тобой, — сказала я быстро. — Я обещала сестре-хозяйке.

Он нахмурился:

— Значит, они и до тебя добрались? Тебя-то уж они могли бы и не трогать. В любом случае я уже знаю, что Моника пошла на поправку. Значит, теперь все переменилось. Ты что, и дальше позволишь сестре-хозяйке диктовать тебе, что делать?

Он открыл мне дверь.

— Садись, — распорядился он. — Дождь хлещет. Ты, наверное, уже вся вымокла. Мы можем уехать на другой конец города и поговорить там. Я соскучился по тебе, Дженни.

Его взгляд заставил меня сдаться. Я залезла в машину. Мне пришло в голову, что этим я не только не ослушалась сестру-хозяйку, но, наоборот, проявила послушание, ведь я собиралась разорвать нашу дружбу, а не поддерживать ее.

— Я тоже хочу поговорить, — сказала я. — Но тебе это вряд ли понравится.

Он быстро взглянул на меня, но ничего не сказал до тех пор, пока мы не выехали из города на одинокую просеку, ведущую к поросшим вереском торфяникам.

Здесь он остановился.

— Ну, так в чем дело? — спросил он.

— Я разговаривала с Моникой, — сказала я. — Она теперь лежит в нашей палате.

— А… Я начинаю понимать, — сказал он отрывисто. — Продолжай.

— Прежде всего у меня есть для тебя новость.

Я рассказала ему, что случилось с его шефом в «Сэйнт Игнасиас».

— Видишь, тебе теперь нечего ее бояться.

Он достал сигарету и сказал устало:

— Помню время, когда я готов был джигу станцевать, только бы это услышать. Теперь же это для меня ничто по сравнению с тем, что она уже успела сделать. Похоже, я опять ей проиграл. Она сумела отравить твое сознание, настроить тебя против меня, не так ли? Это просто очевидно.