Медовый рай - [20]

Май откинулся на спину и произнес фразу, совершенно не попадающую в медовый контекст:

– Наверно, надо было как-то предохраниться…

– Нет… – односложно отозвалась я.

– То есть ты?..

– То есть я никогда не предъявлю тебе никаких претензий.

– Да я не об этом… Не о претензиях… Не хотелось бы для тебя никаких осложнений… Как-то я упустил…

Я рассмеялась и, продолжая хохотать, спросила:

– А ты всегда носишь с собой предохранительные средства? На всякий такой случай, да?

– Нет… – Май смутился. – У меня этого… нет… Сейчас нет…

– Ай-ай-ай! Какой непредусмотрительный рыбак! А вдруг ты выловил бы золотую рыбку, которая обернулась бы прекрасной женщиной и возжелала бы тебя! Или какая-нибудь лягушка-царевна подвернулась! А ты не готов по полной форме!

– Да у них своих средств полно, я думаю… Волшебных всяких…

Май наконец рассмеялся сам, навис надо мной, легким прикосновением отвел от моего лица спутанные волосы и произнес:

– А ты была не хуже золотой рыбки – владычицы морской! А уж всякие лягушки тебе наверняка и в подметки не годятся!

Я захлестнула его шею руками, притянула к себе, и все началось сначала. А потом он как-то вмиг заснул. Я лежала в его объятиях и думала о том, что только сегодня родилась настоящей женщиной. Мне и со Стасом всегда было неплохо в постели, но в самый первый раз я, неопытная и даже до того никем не целованная, испытывала лишь любопытство перед предстоящим процессом соития с мужчиной. Потом во вкус, конечно, вошла, но никогда особенно не старалась для мужа. Не потому, что считала это постыдным или недостойным, – мне казалось, что у нас все гармонично, раз Стас мной доволен. А может, он и не был доволен? Может, он в постели со мной испытывал смертельную скуку? А я, оказывается, могу быть чуть ли не владычицей морскою… Но могла ли ею быть со Стасом? Пожалуй, не могла… Сегодня должна со всей очевидностью признать, что никогда не любила его… А он меня… И что теперь со всем этим делать?

Я не помню, на каких трагических размышлениях заснула. Проснулась, тут же вспомнила, что произошло накануне, но в постели Мая не обнаружила. Вот как… Ну что ж… По-другому и быть не могло. Я ему навязалась, и он сбежал, как только представилась такая возможность. Всплакнуть по этому поводу мне не удалось, потому что из крохотной душевой вышел Май с мокрыми волосами.

– Проснулась? – спросил он с улыбкой.

Я кивнула, хотя это и так было совершенно очевидно, и тут же увидела и его одежду на стуле, и рюкзак у стены, и футляр с удочками, а на прикроватной тумбочке – часы. Он никуда не собирался уходить. По крайней мере, утром.

Май присел на кровать, глядя на меня смущенно и даже, как мне показалось, с ощущением вины. Я погладила его руку, которой он опирался на постель, и сказала:

– Все хорошо. Не переживай. Я ничего от тебя не потребую. – И добавила, выразительно разделив на слоги: – Ни-ког-да!

– Ты не о том… – начал он, но я, приподнявшись, закрыла его рот рукой. Мне не хотелось, чтобы он оправдывался, извинялся или, что еще хуже, сказал что-нибудь такое, что могло разрушить очарование утра после ночи, проведенной с желанным мужчиной.

Он поцеловал мою ладонь, а я забросала его вопросами:

– Что мы будем делать сегодня? Сколько у нас времени? Когда тебе нужно ехать в Питер?

– Часов в восемь уже надо быть дома. Так что у нас еще целый день впереди. Предлагаю перекусить – тут, в мотеле, есть маленькая кафешка… А потом, может быть, махнем на твою медовую реку, искупаемся еще? День опять обещает быть жарким.

И мы отправились в кафе. Мы завтракали кофе и булочками с вареной сгущенкой, разогретыми в микроволновке, и болтали о всяких пустяках. Вообще-то, я довольно серьезная женщина, и пустяки – не мой профиль, но рядом с Маем я становилась другой, не похожей на себя прежнюю. Я будто наконец освободилась от кокона самоконтроля. Я просто жила и отчаянно наслаждалась этим процессом. Мне было очень хорошо, и я жалела только о том, что времени у нас не так уж и много. Мы проснулись настолько поздно, что наш завтрак вполне мог бы быть обедом.

Допив кофе, мы отправились на реку. Стоял жаркий безветренный полдень. В небе, будто опрокинутом на нас ярко-голубой чашей, не было ни облачка, в воздухе звенели невидимые насекомые, пахло нагретой травой. В начале июня она еще не успела пропылиться насквозь и потому источала тонкий свежий аромат. Я не знала названий цветов, которые стелились под ноги. Желтовато-зеленый венчик неприметного цветочка, который я сорвала по пути, тоже пах медом. Или теперь все, связанное с Маем, будет иметь для меня сладковатый медовый запах?

Мы не стали подниматься к храму, а сразу пошли к реке на наше вчерашнее место, где возле воды сухостой так и остался примятым. Здесь, как и у разрушенного храма, по-прежнему не было ни души. Я сняла туничку, сбросила брюки и потом, чуть помедлив, сняла белье. Кого мне теперь стесняться? Май пусть смотрит на меня и вспоминает прошедшую ночь. Нам обоим было хорошо, и, может быть, он…

Я не дала мысленным образам перелиться в законченную форму и пошла к мосткам, отчаянно стараясь не глядеть на Мая. Но он все же догнал меня и помог спуститься с мостков. Вода, как всегда бывает даже в самую жаркую погоду, слегка обожгла холодом, но потом, как и вчера вечером, мягко обволокла тело теплыми струями. Я легла на воду – на спину, закрыв глаза, и в состоянии полного блаженства отдалась слабому течению.