Медовый рай - [14]

– Что копаешься?

– Сейчас, сейчас, – ковыряясь внутри башмака, сказала Белка. – Камень под стельку залез, никак не выцарапаю.

16

– Последний шанс, – мрачно повторила дежурная, коренастая злая баба в черной униформе. – Кто добровольно сдаст, тому ничего не будет.

Их бригаду построили в предбаннике душевой, в темном, узком, как вагон, помещении, пропахшем хлоркой и плесенью. Дежурная развернулась, шаркнула подошвой и медленно пошла вдоль шеренги, пялясь в лица женщин.

Белка смотрела прямо перед собой в грязный кафель стены.

– Ну? – дежурная шагнула к Белке. – Ведь выпотрошу все равно, твари…

От нее разило рыбой, Белка подалась назад, стараясь не дышать. Дежурная пошла дальше. Белка скосила глаза – Джил с равнодушной ленью разглядывала пол.

– Мэм! – Белка вышла из строя. – Я хочу… добровольно. Нашла кредитные карточки…

Дежурная снова шаркнула, повернулась.

– Так. Уже лучше. – Она выставила квадратную ладонь.

– Вот… Удостоверение… – Белка протянула три карточки. – И кредитки.

Дежурная сунула карточки в карман.

– Желающие есть еще? – Она оглядела строй.

В душе капала вода, капля за каплей, словно отмеряя время. На плацу зашелся в лае доберман.

– Ладно. Всем мыться! Кроме… – Дежурная, помедлив, ткнула пальцем в Клэр. – Кроме тебя.

Белка вывернула кран до упора, подставила лицо под хилые струи душа. Напора не было, вода была чуть теплой. Белка провела ладонью по бедру, по животу, кожа, шершавая от пыли, была словно посыпана мукой – Белке казалось, что она размазывает грязь по телу.

– А ты не полная дура, – тихо проговорила Джил, она подошла, вытирая волосы куцым полотенцем. На ляжке у нее синела татуировка.

– Это что – колибри? – Белка кивнула на татуировку.

– Ага, колибри. Райская птица. Видишь, у нее клювик длинный-длинный, тонкий-тонкий, любому цветку до самого сердца достанет. Там, где самый мед.

Белка подняла взгляд, посмотрела ей в лицо. Джил глаз не отвела.

– Все имеет свою цену, – сказала Джил. – Особенно тут. В «Медовом раю».

Клэр в камеру не вернулась. У нее нашли перстень с аметистом, и она загремела в карцер на десять суток.

Следующим утром по плацу елозил бульдозер, сгребал бревна и камни. Белка поднимала голову от швейной машинки, глядела в пыльное окно, наблюдая за желтой махиной. Бульдозерист, сонный индеец с кирпичным лицом и с двумя тощими косами, курил и лениво, словно нехотя, тянул за рычаги.

В десять их бригаду вывели на перекур. У ржавой бочки с песком толпилась команда из прачечной, в основном черные – мулатки и негритянки. Джил вытянула из мятой пачки «Салема» две сигареты, одну сунула в рот, другую протянула Белке. Та отрицательно мотнула головой. Белка курить так и не научилась, она опустилась на корточки и, щурясь от солнца, стала разглядывать следы бульдозерных гусениц на плацу, похожие на замысловатые узоры в стиле японского паркового искусства. Бульдозер пыхтел на холостых у дальних ворот. Белка видела, как две прачки-эфиопки подошли к Джил. Бульдозер взревел, закашлялся, выплюнул смоляное облако гари. Черное кольцо удивительно правильной формы плавно поплыло в небо. Дежурный дунул в свисток, заключенные потянулись в подвал. Белка тоже встала. Джил сидела на земле, привалясь спиной к стене и странно вытянув ноги. Правая была босой – белела плоской пяткой, тапок валялся рядом. На груди по застиранному платью растекалась бурая гадость: у Джил по кличке Птица от уха до уха было перерезано горло.

17

Следователю выделили угловую камеру с узким окном под потолком. Он задавал вопросы, Белка отвечала. Часто отвечала невпопад или просто пожимала одним плечом – она его не слушала.

Белка наблюдала за облаками, мерно текущими в тесном окошке. Это было занятно – словно кто-то крутил кино на малогабаритном экране. Облака были летние, веселые, они озарялись невидимым из камеры солнцем, вспыхивали ослепительно-белым, потом грустнели и уползали за раму окна. По фрагменту непросто было определить, на что похоже облако, – когда появлялся хвост, Белка уже не могла вспомнить, что ей напоминала голова. Для простоты Белка все облака делила на драконов и сугробы. Драконы иногда превращались в верблюдов или медведей, сугробы так и оставались сугробами.

Следователь снова спрашивал, Белка отвечала, он записывал. В третий раз просил вспомнить то утро в деталях – кто и где стоял, что делал. Не видела ли она чего-нибудь подозрительного. Белка вздохнула – драконы кончились, шли сплошные сугробы. Она рассеянно провела пальцем по столу, прочертила ногтем долгую линию. Следователь запнулся, поднял на нее узкое волчье лицо с синей щетиной. Волк, подумала Белка, ну и волчище…

Через двадцать минут ее отпустили. В дверях она столкнулась с одной из прачек-эфиопок. Той, которая повыше, с плаца. Эфиопка взглянула Белке в глаза и без улыбки подмигнула.

Выяснить, кто зарезал Джил, так и не удалось. После ужина следователь уехал.

День кончился. Когда выключили свет, Белка заснула почти сразу. Среди ночи она вдруг проснулась – резко, словно кто-то выдернул ее из сна. Она даже привстала – пульс частил как мотор, на лбу выступила испарина. Она закрыла лицо руками, ладони были холодные и влажные, они дрожали. Она встала на колени, замерла, пытаясь понять, что случилось: ведь ее разбудил не сон, не кошмар – ей вообще ничего не снилось. Ощущение какого-то животного ужаса до тошноты скрутило все внутри, мышцы противно ныли, точно она всю ночь таскала камни.