Медовый месяц - [16]

— Нам так неловко вас беспокоить, — начала Харриет, но мисс Твиттертон уже бросилась к буфету. За спиной Питер скорбно воздел руки к небу в красноречивом жесте немого отчаяния.

— Вот! — торжествующе воскликнула мисс Твитертон. — Уверена, это поможет вам хоть немного восстановить силы. В этом году у меня исключительное вино. Доктор Джеллифилд всегда берет бутылочку, когда приходит. Но приходит он, слава Всевышнему, редко. У меня удивительно крепкое здоровье для моих лет.

— С удовольствием попробую, — сказал Питер, принимая бутылку с проворностью, которая, конечно, могла быть вызвана жаждой. Однако Харриет подозревала, что ему просто не терпелось скорее уйти. — Давайте я и вам налью бокальчик.

— Как мило с вашей стороны, — вскричала мисс Твиттертон. — Вообще-то сейчас уже поздно, но как не выпить за ваше здоровье! Ведь у вас медовый месяц. Капельку, лорд Питер. Наш дорогой викарии говорит, что мое вино не так невинно, как кажется на первый взгляд. Боже мой! Но налейте же себе еще! Мужчины не так быстро пьянеют, как дамы.

— Большое спасибо, — смущенно ответил Питер, — но не забывайте, мне еще нужно отвезти жену в Пэгглхэм.

— Один бокальчик не повредит. Ну хоть полбокальчика! А теперь, конечно, вам нужны ключи. Минуточку, я сбегаю наверх. Неловко вас задерживать. Я быстренько. А пока, леди Вимси, возьмите еще кусочек пирога. Я его сама пекла. Я всегда пеку пироги сама. И для себя и для дяди. Не могу понять, что на него нашло!

Мисс Твиттертон выбежала. Питер и Харриет переглянулись.

— Питер, бедняжка, мой бедный великомученик, вылей его скорее в кактус.

Вимси окинул взглядом растение.

— Он и так уже чахлый, Харриет. Я все-таки покрепче, чем он. Думаю, выдержу. Но ты должна меня поцеловать, чтобы отбить этот привкус… Но хозяйка — особа довольно изысканная, если можно так выразиться. Она удивительно быстро запомнила твой титул. Знаешь, твое посещение просто озарило ее скучную однообразную жизнь. Можешь мне поверить, она теперь до конца жизни будет всем рассказывать, что принимала графиню Вимси. А кто был ее отец?

— По-моему, пастух.

— Тогда это был неравный брак. Потому что ее матерью должна быть мисс Ноукс.

— Сейчас я вспоминаю, что она была учительницей где-то недалеко от Броксфорда.

— Это многое объясняет… Тише, мисс Твиттертон спускается. На этом мы пока заканчиваем сплетничать о бедной женщине, хватаем ключи и быстренько исчезаем.

— Ключи, — задыхаясь, сказала мисс Твиттертон. — Большой — от задней двери. Но она закрыта на засов. Маленький — от передней. Это очень надежный замок. Знаете, здесь надо быть осторожным. Его трудно открыть, если не знаешь, как. Может быть, мне все-таки лучше поехать с вами?

— Не беспокойтесь, пожалуйста, мисс Твиттертон. Я отлично умею обращаться с ключами всех мастей и размеров. Большое спасибо. Спокойной ночи. И тысяча извинений.

— Я должна еще раз извиниться за дядю. Не пойму, почему он поступил так легкомысленно. Надеюсь, что вы там все найдете. Миссис Руддл вам поможет, она умная женщина.

Харриет заверила мисс Твиттертон, что Бантер со всем справится. Через некоторое время им наконец удалось вырваться на свободу. Их второй приезд в Телбойз ознаменовался несколькими важными событиями. Во-первых, миссис Руддл встретила их совсем по-другому. Вторым важным событием оказалось вино из репы. Питер сказал, что, если кто-то вдруг захочет проболеть всю первую брачную ночь напролет, ему нужно обязательно заглянуть к мисс Твиттертон.

К Бантеру и миссис Руддл присоединился медлительный Берт (уже в своих злополучных «штанах», но без ружья). Несмотря на такую грозную поддержку, миссис Руддл заметно присмирела.

Дверь с трудом открыли, Бантер включил свет, и путники наконец вошли в просторную прихожую с каменным полом. Пахло пивом и сыростью. Направо была кухня. Просторная, с низким потолком и прохладным каменным полом. Стены были обиты потемневшими от времени дубовыми панелями. Рядом с огромной белоснежной печью сияла чистотой кухонная плита, к которой было придвинуто старинное деревянное кресло с отполированной временем резной спинкой. На разделочном столе была разбросана яичная скорлупа, хлебные крошки и засохший кусочек сыра. Натюрморт дополняли внушительных размеров чашка с остатками какао и огарок свечи в массивном подсвечнике.

— Видите? — всплеснула руками миссис Руддл, — если бы мистер Ноукс меня предупредил, что уезжает, я бы все убрала. Он, наверное, поужинал и уехал десятичасовым автобусом. Но он ничего мне не сказал и ключ не оставил, поэтому я и не убрала здесь. Но я сейчас все приберу, миледи, главное — мы смогли войти. В кухне грязно, поэтому и не слишком красиво, а комнаты вам понравятся. Пойдемте, я покажу вам гостиную. Это очень большая и светлая комната. И мебель там прекрасная, посмотрите, милорд. — Неожиданно миссис Руддл изобразила нечто, напоминающее реверанс.

Гостиная была, несомненно, больше и светлее, чем кухня. По обеим сторонам камина были симметрично расставлены два старинных кресла. Над камином висели старомодные американские часы с восьмидневным заводом. Миссис Руддл зажгла свечи. Огоньки весело заплясали на малиновой обивке кресел, красном дереве большого круглого стола, отражаясь в зеркалах и хрустале буфета и постепенно освещая большие зеленые растения в плетеных корзинах на подоконниках, радиоприемник в углу, над которым навис невероятных размеров кактус в медной кадке, голубой плюш дивана, яркие ковры на темном дубовом полу. Вся эта разношерстная коллекция навевала мысль, что мистер Ноукс обставил комнату вещами, которые он по дешевке приобрел на распродаже, а потом не сумел продать. Кое-что в комнате осталось от прежних владельцев. Но, в общем и целом, это было достойное пристанище неутомимого перекупщика. Миссис Руддл со свечой в руках обследовала гостиную, поэтому они смогли насладиться зрелищем всей коллекции нераспроданного старья.