Медовый месяц императора - [15]

Геккерна такой подход к решению проблемы не устраивал. Причин было две.

Первая: если исход поединка трудно предсказать, то каким образом можно гарантировать безопасность Дантеса?

Бенкендорф со свойственной ему жестокой язвительностью напомнил встревоженному папаше, что дуэль - дело благородное, кроме того, стальной панцирь, заказанный для Дантеса ещё в ноябре 1836 года, мог в значительной мере обезопасить его1. Конечно, согласно правилам секунданты обязаны проверять перед началом поединка одежду соперников, но эту формальность теперь уже никто не выполняет.

Вторая: как обезопасить Дантеса от закона, который очень сурово вплоть до смертной казни - карал участников дуэли?

Скорее всего, Бенкендорф заверил, что он, основываясь на мнении света, которое наверняка будет на стороне Дантеса, приложит все усилия, чтоб смягчить приговор. В худшем случае виновник послужит пару лет на Кавказе кстати, молодому человеку это пойдет только на пользу.

Барон покинул графа неудовлетворенным. Необходимо обезопасить Дантеса не наполовину, а полностью или почти полностью.

Прежде всего следует точно выбрать род оружия. Учитывая разницу в росте и быстроте реакции между Дантесом и Пушкиным, казалось бы, что предпочтение должно быть отдано холодному оружию. Кто-то подсказал, что Пушкин в прошлом был хорошим фехтовальщиком. Кроме того, дуэль с помощью холодного оружия предполагает плотный контакт противников, что исключает участие третьего лица, имеющего возможность повлиять на исход поединка. Выбор пистолетов связан с появлением на месте дуэли третьего лица - ещё одного стрелка. Именно под него выбирали место и время дуэли.

Но осторожный Геккерн делает попытку примирить непримиримое. Вечером 26 января, после посещения Бенкендорфа, он едет к Пушкину. Жуковский записал у себя в дневнике: "В понедельник приезд Геккерна и ссора на лестнице".

В дом барона не пустили. Пушкин вышел к нему на лестницу. Вероятно, Геккерн уже в эту секунду понял, глядя на Пушкина, что примирение невозможно. Екатерина Николаевна Мещерская (урожденная Карамзина), встретившись с Пушкиным во второй половине декабря 1836 года, писала позднее: "...я была поражена лихорадочным состоянием Пушкина..."

Пушкин сам отмечал свое нервно-болезненное состояние. Будучи на именинах у Николая Ивановича Греча, он говорил хозяину: "Все словно бьет лихорадка, все как-то везде холодно и не могу согреться; а порой вдруг невыносимо жарко".

Они стоят друг против друга на полутемной лестнице. Барон унижен - его даже не пригласили в переднюю. Выдержка начинает ему изменять. Пушкин только этого и ждет. Он взрывается целым потоком оскорблений. Михаил Яшин полагал, что имело место оскорбление действием.

Это возможно. Он мог избить швейцара "по всем правилам английского бокса" только за то, что несчастный не вовремя открыл ночью дверь, он бросался с ножом на капитана Рутковского, а приложиться к физиономии Геккерна в тот момент и в том состоянии - святое дело.

На другой день Геккерн принял вызов, но кажется, что он ещё надеется на мирный исход. В его письме к Пушкину есть слово, которое можно воспринять как скрытый, слабый символ надежды. "Мне остается только сказать, - пишет барон Геккерн, - что виконт Д'Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном; прибавлю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки. Впоследствии, милостивый государь, я найду средство научить вас уважению к званию, в которое я облечен и которое никакая выходка с вашей стороны оскорбить не может".

Еще П.Е. Щеголев обратил внимание на слово "впоследствии".

Он писал: "Очевидно, Геккерн не верил в серьезность дуэли, если писал, что впоследствии, после дуэли, он найдет средство научить Пушкина уважению к его званию. Не лишенная интереса черточка!"

Геккерн действительно, с одной стороны, старается уладить дело, даже после того как Пушкин вышвырнул его из своего дома и, видимо, при этом нецензурно ругался. В оправдательном письме на имя своего министра Геккерн пишет: "Все же я готов представить вашему превосходительству копию с него (письма от Пушкина. - А.З.), если вы потребуете, но на сегодня разрешите ограничиться только уверением, что самые презренные эпитеты были в нем даны моему сыну, что доброе имя его достойной, давно умершей матери было попрано, что моя честь и мое поведение были оклеветаны самым гнусным образом". Ни слова о матери Дантеса Пушкин не написал. Возможно, Геккерн имеет в виду намек на незаконнорожденность Дантеса, но это маловероятно. Скорей всего, Геккерн смешал письменные и устные оскорбления, прозвучавшие на лестнице у квартиры Пушкина. Боюсь, что Пушкин ругался "по матушке", а иностранец Геккерн перевел идиоматическое выражение буквально.

С другой стороны, практически лишь одни сутки идет окончательная подготовка к тому, что А.Я. Булгаков позднее назовет "убийством без всяких правил".

Подыскивается подходящее место на Черной речке неподалеку от Комендантской дачи. Вроде бы не совсем удобно, ибо на даче зимой жил сторож, а рядом - дом арендатора Дм. Мякишева, могли быть нежелательные свидетели, но зато есть хозяйственные постройки, что могут послужить замечательным местом для размещения некоего третьего лица, которое условно мы назовем "Стрелок".