Медовый месяц - [103]

— Чертовски правильно! Позвони-ка этому своему недоделанному агенту и уноси свою прелестную попку поработать перед камерами — именно там твое место.

Дэш упорно верил, что Хани — великая актриса, хотя сыграла она всего одну роль. Ей хотелось, чтобы он оказался прав, чтобы ее талант был настоящим, а не подделкой. И даже ему она не признавалась, как сильно ей недостает актерской работы.

Временами, когда Дэш бывал в отлучках, она вслух читала сцены из пьес, причем все подряд, начиная от Шекспира до Нила Саймона и Бет Хенли. И каждый раз расстраивалась. Реплики звучали фальшиво и напыщенно, словно в спектакле школьного драмкружка, и все мечты о возвращении на съемочную площадку быстро улетучивались. За прошедшие пять лет какой только унизительной брани она не наслушалась от прессы и зрителей! Единственным, чего они не могли отнять у нее, была сыгранная ею роль Дженни Джонс, и Хани никому не позволит ее запятнать.

Она расположилась за столом, но сосредоточиться никак не удавалось. Вместо этого незаметно для себя вернулась мыслями к последнему телефонному разговору с Шанталь. Как обычно, Шанталь нуждалась в деньгах, в этот раз для круиза, в который она с Гордоном намеревалась отправиться.

— Ты же знаешь, что я не смогу тебе их дать, — сказала тогда Хани. — Сейчас у меня не тот источник доходов, и я уже в прошлом году предупреждала тебя, что не в состоянии долго оплачивать ваш дом. Вместо круизов вам самое время подумать о том, чтобы подыскать жилье попроще.

— Только не начинай меня пилить, Хани, — ответила Шанталь. — Я уже не могу выносить никакого нажима. Мы с Гордоном столько пережили за эти последние шесть месяцев, с тех пор как доктора сказали мне о фаллопиевых трубах и всех этих вещах. Трудно смириться с тем, что у меня никогда не будет ребенка.

Едва Шанталь произнесла этот единственный довод, способный завоевать сочувствие Хани, как та тут же смягчилась:

— Шанталь, мне очень жаль. Ты же знаешь, как мне жаль. Может, стоит направить тебя к другому врачу Возможно…

— Больше никаких врачей, — ответила Шанталь. — Они все твердят мне одно и то же, и я уже не могу выносить всех этих обследований. Кстати, Хани, если ты можешь найти деньги, чтобы оплачивать все эти счета от врачей, то неужели у тебя не найдется и на круиз?

Прошлой ночью, когда перед сном Хани упомянула об этом в разговоре с Дэшем, он опять начал изводить ее.

— Шанталь тебя просто использует! Сказать по правде, я думаю, ее скорее радует, чем огорчает невозможность забеременеть. Она слишком ленива, чтобы иметь ребенка. Как ты не поймешь, что, ставя Гордона и Шанталь в такую зависимость от себя, ты лишаешь их возможности заняться чем-то полезным? Ты всегда полагала, что лучше всех знаешь, кто в чем больше всего нуждается, но здесь ты ошибаешься.

Она бросила щетку для волос и посмотрела на него:

— Ты так и не понял, Дэш. Заниматься полезным трудом вовсе не в характере Шанталь.

— Это в характере любого, кто достаточно голоден. А что Гордон? У него две руки и две ноги. Он идеально приспособлен для переноса собственного веса.

— Но ты не представляешь, что было, когда я впервые приехала в Лос-Анджелес. Гордон угрожал мне, что увезет от меня Шанталь. А она была всем, что я имела, и я не могла этого допустить.

— Да он просто ловко управлял тобой, не более того.

— Возможно, но теперь, когда Софи умерла, я никогда не повернусь к Шанталь спиной. Прошло уже три года, как Софи не стало, а она все еще переживает ее смерть.

— Если хочешь знать мое мнение, то ты оплакивала Софи несравненно дольше Шанталь.

— Какие гадости ты говоришь.

Он принялся шумно чистить зубы, решительно исключив возможность дальнейшей беседы. Она ушла в ванную и закрыла дверь, не желая признаться даже самой себе, что по крайней мере отчасти он прав. Смерть Софи, казалось, ударила ее сильнее, чем Шанталь. Но эта смерть была такой случайной, такой лишенной достоинства. Ее тетка подавилась костью жареного цыпленка, купленного в каком-то магазине и разогретого Гордоном в микроволновой печи.

Хорошо, хоть Бак Окс исчез. Тело Софи еще не успело остыть, а он уже притащил в дом какую-то шлюху. К чести Гордона, тот вышвырнул Бака, и последнее, что Хани слышала о нем, — бывший муж Софи пошел работать в парк недалеко от Фресно.

Отбросив мысли о семье, Хани заставила себя приняться за работу над рефератом. Два часа спустя, приведя в порядок заметки и написав несколько первых страниц, она поднялась налить горячего кофе. Выглянув через заднее окно, она увидела Дэша, шагающего через узенькую грязную улочку к их домику на колесах.

И опять ее сердце так глупо екнуло. Посмотрев на часы, она увидела, что уже почти четыре. Может, Дэш уже закончил на сегодня, и они смогут вернуться домой пораньше. Хани с улыбкой отставила кружку с кофе, отперла дверь и вышла наружу.

Этот ранний вечер, жаркий и влажный, скорее смахивал на июнь в Южной Каролине, чем на май в южных районах Калифорнии. Стоявшие вокруг грузовики и фургоны были составлены тесно, не пропуская дуновения ветерка, и казалось, все кругом пропахло бензином и выхлопными газами. Перейдя улицу, Дэш направился к стоянке автомобилей, и Хани помахала ему рукой.