Медовый месяц - [34]

По-моему, в жизни совсем не так. Я знала людей, с которыми случался нервный срыв (вполне серьезно). Я навидалась слишком много перепуганных невест, ожидающих в церковном вестибюле, и слишком много женихов, которые не могли смотреть в глаза любимой. И слишком много натянутых улыбок, которые просто надеваются на лицевые мышцы и не имеют никакого отношения к истинной радости.

Я видела, как посреди церковной церемонии невеста закричала «Заткнитесь!», потому что дети ее сестры слишком шумели. Я видела жениха, которого хватила судорога, потому что в гостинице для новобрачных не приняли его кредитную карточку. Я видела, как одного великолепного мужчину треснули по затылку бутылкой шампанского и увезли на каталке в больницу (как видно, он слишком долго танцевал с невестой).

Я бывала и на приличных свадьбах, но таковых случалось немного, и непременно самые скромные. Так что мой девиз – сделаем свадьбу попроще. Эд и я собираемся пожениться в местном зале регистрации в присутствии самых близких друзей. А потом поедем на обед.

К тому же я вообще не склонна к бракосочетанию как таковому. Я не сумела впитать эту фантазию с молоком матери, а Тереза внушила мне отвращение тем неопрятным, расплывшимся куском свадебного торта, который хранила в ящике стола.[31]

Как я уже сказала, меня воспитывали в том духе, что надо уметь сдавать в школе экзамены определенного уровня, и не более того.

В самом что ни на есть восприимчивом возрасте я прочла в одной из феминистских книжек моей матери следующее: «Когда женщина выходит замуж, ее сексуальность санкционируется, а за ее экономическими потребностями устанавливается надзор. Она достигает первой ступени женской зрелости». Боже мой, какой мне это показалось насмешкой!

Думаю, в тот момент я и утратила свою невинность. Я поклялась никогда не выходить замуж. Я написала клятву на листке бумаги и до сих пор храню его в старой коробке из-под сигар вместе с четырехлепестковым клевером, который нашла в восьмилетнем возрасте. Вот слова этой клятвы: «Я, Ханимун Холт, торжественно клянусь, что НИКОГДА не выйду замуж, что бы ни случилось, – то есть даже если меня попросит об этом Хатч (состоящий в постыдной связи со Старски). Подпись». Я подписалась и оставила место, чтобы ежегодно продлевать свою клятву подписью. Вероятно, уже тогда я сомневалась в своей способности соблюдать правила.

И еще – замужество не вызывает у меня никаких романтических ассоциаций. Например, я не желаю, чтобы меня называли «миссис». И даже не хочу быть «миз»[32] – мне нравится мой титул «мисс», я горжусь им.

Если честно, я далеко не в восторге от своего статуса «женщины» – в том смысле этого слова, который противопоставляют «девушке». Но тут уж ничего не поделаешь, потому что, с другой стороны, я терпеть не могу напыщенных мужчин среднего возраста, обращающихся к зрелым женщинам – «мисс». И все же я нахожу, что слово «женщина» – и особенно «замужняя женщина» – вызывает в голове образ двойных спальных комплектов, жемчугов и – не будем слишком заострять на этом внимания – толстой задницы.

Не слишком ли много возражений? Вполне возможно – для человека, собирающегося связать себя брачными узами. Пожалуй, я не рассчитывала на Эда. Это не значит, что сама я такая расчудесная, просто в этом отношении я не рассчитывала и ни на кого другого.

Сначала мы с Эдом довольно мило ладили. Потом как-то ночью, когда мы лежали в темноте в постели, он сказал:

– Теперь мы стали ближе друг другу…

– Да, – ответила я, – теперь мы трахаемся.

– Я хочу, чтобы ты знала, – сказал он, – что я ищу долговременных отношений с целью создания семьи.

Мы оба молчали и напряженно смотрели в потолок. Если не ошибаюсь, я внимательно вглядывалась в багажную бирку аэропорта Хитроу, торчавшую из чемодана на шкафу и еле заметную в темноте. Подумать только, эта багажная бирка была свидетелем нескольких судьбоносных моментов в моей романтической жизни.

Эд сказал:

– Я просто хотел честно сообщить тебе об этом.

– О чем? – спросила я.

– Если такой расклад тебя устраивает, скажи об этом сразу же.

– А тебя такой расклад устраивает?

– Я уже сказал.

– Но ты мог закончить свою фразу так: «Я ищу долговременных преданных отношений, и ты в этот расклад явно не вписываешься».

Но это было уже лишним. Беда Эда в том, что он пребывает в иллюзии – и да благословит его Бог, – будто я вписываюсь.

– Можно я подумаю? – спросила я.

* * *

Через пару дней я позвонила ему с работы.

– Эй! – сказала я. – Означает ли это, что, если подобный расклад не входит в мои планы, ты меня бросишь?

– Ты не хотела бы поздороваться? – спросил он. – Обычно разговор начинают с «Привет, как дела?» или чего-нибудь в этом роде.

– О, это знак привязанности, – сказала я. – Мы с Флорой, например, никогда не обмениваемся любезностями, а сразу переходим к сути.

– Значит, я тебе нравлюсь? – спросил он.

– Да.

– Это уже что-то. Хотя и негусто.

– Ответь на вопрос, – напомнила я. – Ты меня бросишь, если я скажу «нет»?

– Да, – ответил он.

– Ты меня бросишь? – не веря услышанному, переспросила я. Мне хотелось сказать: неужели ты можешь представить, что больше не будешь меня трахать, и уйдешь как ни в чем не бывало? Но я подумала, что он может меня неправильно понять (я проклинаю журналы, которые читала подростком, и таблоиды, воспитавшие меня так, что, когда дело касается секса, я предпочитаю видеть в мужчинах животных. Грустно признаться, но жизненный опыт привел меня к заключению, что все не так просто).