Медовая ловушка - [9]

В немецком уголовном праве записано, что решение о принудительном питании фактически зависит от медиков. Там указано, что к принудительному питанию не прибегают до тех пор, пока «можно исходить из того, что заключенный голодает по собственной воле. За исключением случаев, когда возникает острая опасность для его жизни».

Как показало вскрытие, уже за два дня до смерти у него наступили вызванные длительным голоданием неустранимые нарушения функции спинного мозга. Заключенный ещё сохранял возможность свободного волеизъявления, но шансов выжить у него уже не было.

При росте в один метр восемьдесят три сантиметра на смертном одре он весил всего тридцать девять килограммов. Его смерть была поворотным событием, которое привело Петру к решению взяться за оружие. Она впервые увидела смерть так близко и чувствовала себя морально сопричастной, потому что не смогла предотвратить эту смерть.

Они все чувствовали себя виновными, потому что не могли спасти товарища.

Голодовка, закончившаяся трагически, показала ей всю беспомощность простого человека перед властью. Она поняла: бессмысленно противостоять этой системе в белых перчатках, больше нет места рефлексиям, она должна взяться за оружие.

В её жизни наступил период, когда она ещё не ушла в подполье сама, но уже начала практически помогать террористам. Это был билет в подполье.

Время, которое человек проводит в роли помощника, позволяет ему приготовиться к нелегальной жизни. Но это ещё и проверка. Только тот, кто выдержал проверку и доказал способность быть городским партизаном, принимался в группу.

Лучшей проверкой считалось участие в вооруженном ограблении банка, потому что замаскированный полицейский агент никогда на это не пойдет. Но Петру приняли сразу, без испытания.

С группой её свел молодой человек по имени Гюнтер. Он несколько раз упоминал, что связан с одной подпольной группой. Такая откровенность означала, что он в Петре уверен…

Это был момент, когда все решили, что больше никто из членов «Революционных ячеек» не умрет в заключении, что всех арестованных и осужденных надо освобождать из тюрьмы любыми средствами. Стали создавать подпольную структуру для проведения боевых операций. Гюнтер сообщил о Петре людям, которые находились в подполье. Они-то и должны были решить, брать её или нет.

Они настороженно относились к тем, кто без приглашения, по собственной инициативе пытался вступить с ними в контакт. Но Гюнтер был проверенным человеком.

Старшее поколение террористов разработало строгую схему беседы с новичком. Люди в масках, которые разговаривали с Петрой Вагнер в полутемной комнате, знали, что первая встреча с сочувствующим является решающей. Им важно было в первом же разговоре оценить степень её решимости идти до конца, волю к сопротивлению, её способности и возможности.

Может ли она сделать то, что от неё захотят? Готова ли и в состоянии ли она физически перенести арест, суд и заключение, если её когда-нибудь поймает полиция?

Ей сразу все объяснили: чего от неё хотят, какому риску она отныне будет подвергаться, какие меры предосторожности ей придется соблюдать.

Петре говорили, что от соблюдения правил безопасности зависят её собственная жизнь и жизнь других членов группы, что она нуждается в самодисциплине. И одновременно ей внушали, что её потребности, надежды, ожидания могут быть реализованы только при участии в подпольной работе.

Через месяц Гюнтер сообщил ей, что решение подпольщиков было положительным. Она встретилась с двумя террористами в одной пивной во Франкфурте-на-Майне возле центрального вокзала. Все вместе они пошли в «опорный пункт» — меблированную мансарду. Здесь Дитер Рольник, который после ареста старших товарищей возглавил «Революционные ячейки», собрал остаток группы.

Петра была разочарована. Заключенные в письмах рассказывали о складах оружия, о разветвленной информационной структуре, подготовленных кадрах и боевых отрядах — так, словно все это существовало в реальности.

На самом деле сохранился только небольшой запас чешской взрывчатки, украденные на складе бундесвера старые ручные гранаты, самодельное руководство по изготовлению фальшивых документов и скромная сумма денег. Боевая группа состояла из пяти человек — остальных полиция выследила.

Пока что полиция ими не интересовалась, но они старались вести себя по всем правилам конспирации. По вечерам спорили до хрипоты, как создать новую структуру, но не могли ни о чем договориться. С горем пополам написали отчет о своих дискуссиях в тюрьму и получили оттуда уничтожающий ответ. От них требовали действий, прежде всего действий, а не пустых дискуссий.

Они пытались завербовать новых членов, снять конспиративные квартиры, придумать какие-то планы по освобождению заключенных. Составили список влиятельных людей, которых можно похитить, самолетов, которые можно угнать, и посольств, которые можно захватить.

Петре поручили изучить ситуацию с немецким посольством в Берне. Она поехала в Швейцарию и, просидев там неделю, пришла к выводу, что в Берне у них ничего не получится.

Для поездок ей давали деньги, чужие паспорта и водительские удостоверения. «Революционные ячейки» могли существовать только потому, что их поддерживали вполне благонамеренные люди, о симпатии которых к террористам полиция и не подозревала. Они снабжали террористов деньгами и часто отдавали свои документы, а сами получали новые, заявив в полиции, что старые потеряны.