Медовая ловушка - [49]

Когда его привезли к самолету, он был скорее мертв, чем жив. Газеты писали, что Гюнтер не выживет. На самом деле через пять дней он поднялся на ноги, а ещё через пять дней с него сняли швы.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Хайнц Риттген, новый начальник западногерманской контрразведки, был спокойным и жестким человеком. Он потратил немало сил на то, чтобы уменьшить масштаб ущерба, нанесенного бегством его предшественника Вилли Кайзера.

Риттген пригласил к себе Кристину фон Хассель.

— У меня есть сведения, что этот знаменитый Гюнтер на самом деле остался в Ливане. Никуда они не улетели, а обосновались где-то в долине Бекаа. Вместе с Гюнтером находятся и известный нам Рольник, и Петра Вагнер. Можно предположить, что они готовятся к новой акции. Мне бы не хотелось, чтобы они повторили бейрутский налет у нас в стране.

Кристи слушала его очень внимательно, хотя читала те же материалы, что и Риттген. Она уже догадалась, что ей предстоит дорога в Бейрут.

— В том, что сейчас происходит в Бейруте, сам черт ногу сломит, поэтому будьте крайне осторожны, — сказал Риттген. — Но при таком многообразии интересов найдутся силы, которые захотят нам помочь отыскать людей из «Революционных ячеек».

Риттген прошелся по комнате и пояснил свою мысль:

— Подумайте о Башире Амине. Для него нападение террористов на министров, которые собрались в зоне его ответственности, — личное оскорбление. Он полон жажды мести и мечтает расквитаться со своими врагами — сирийцами и палестинцами. Возможно, он тот самый человек, который нам нужен. Наши интересы сходятся. Он хочет избавиться от тех, по кому плачут наши тюрьмы. Попробуйте установить с Баширом контакт.

Бейрут показался Кристине пустыней. После стольких лет гражданской войны люди предпочитали лишний раз не выходить на улицу. Только дети бесстрашно играли среди бетонных развалин. В этом городе винтовка рождала власть. А винтовок было много.

Война разорвала некогда процветавший Ливан на клочки, каждый из которых превратился в самостоятельное княжество под управлением какого-нибудь сильного человека, достаточно богатого и решительного для того, чтобы обзавестись собственной армией.

Кристина поселилась в сравнительно тихом отеле «Александр», где останавливались европейцы и богатые провинциальные ливанцы, приезжавшие в столицу по делам.

Кристина приехала в Бейрут с корреспондентским удостоверением немецкого радио. Она попросила организовать ей интервью с Баширом Амином, и это оказалось не трудной задачей. Вниманием иностранных корреспондентов в Ливане дорожили все.

Окольным путем она отправила письмо Конни. Через три дня услышала зашифрованный ответ по радио: Конни желал ей успеха, счастливого пути и просил быть поосторожнее. Кристи была счастлива. Она жила ожиданием скорой встречи.

Из своего дворца, возвышающегося над ливанским городом Джуния, патриарх христиан-маронитов мог любоваться прекрасным видом на побережье. Из дворца патриарха Ливан казался таким же прекрасным, каким он когда-то был. С такой высоты разрушения, причиненные стране кровавой гражданской войной, были еле различимы в дымке.

У ворот похрапывал сторож. Он спал в нижнем белье, откинув противомоскитную сетку. Пели сверчки. Перед входом стояла базарно-яркая статуя мадонны, заросшая вьющимся кустарником.

Через ворота в резиденцию вливался нескончаемый поток посетителей с серьезными, сосредоточенными лицами. К ним просоединилась Кристи. Отчаявшиеся просители, растерянные священнослужители, потерявшие мужество политики — все надеялись получить совет от патриарха.

Патриах старался сохранять отношения с мусульманами и призывал жаждущих крови предводителей христианских вооруженных подразделений к умеренности. Патриах надеялся на согласие между мусульманами и христианами, оставаясь во все большем одиночестве. Патриарх не соглашался благословить восстание христиан против мусульман. Он не хотел превращаться в предводителя партизанской борьбы.

Горячие маронитские головы упрекали его в нерешительности. Он предпочитал сдержанность. Но он не был отрешенным от мирских забот князем церкви, который произносит далекие от интересов прихожан елейные проповеди о пастыре и его пастве.

Патриарх был сам себе хозяином. Он мог говорить тогда, когда другим приходилось молчать.

— Я не буду участвовать в окончательном разрушении и без того истерзанной страны, — повторял патриарх своим единоверцам. — Все мы прежде всего ливанцы.

Радикальные христиане смотрели на дело иначе. С тех пор как их веру основал в конце четвертого века монах Мар Марон, объявленный позднее святым, они постоянно подвергались преследованиям.

Эту католическую секту в пятом веке изгнали из Сирии, и она нашла убежище на территории современного Ливана. Марониты закалились в борьбе за выживание. С отвагой безумцев они восставали и против властителей Византии, и против римских пап.

Но когда они сами с помощью французов пришли к власти в Ливане, то не проявили великодушия к друзам, суннитам и шиитам. Конституция страны закрепила за христианами место президента. Они занимали важнейшие посты в армии и в финансовом мире. Представитель мусульманской общины получал пост премьер-министра и формировал правительство.