Медовая ловушка - [25]

— Хочешь, я перееду к тебе? — предложила Кристи.

Конни с надеждой посмотрел на нее.

— А ты смогла бы?

— Да, — твердо ответила Кристи.

Конни поцеловал её и обнял, хотя не любил этого делать на публике. «Я человек старого воспитания», — говорил он.

— Но твои родители — что они скажут? — спросил Конни.

— Я уже взрослая, — улыбнулась Кристи. — У вас ведь безработных нет, проживем.

Конни вдруг опять нахмурился.

— Ну что случилось? О чем ты задумался? — озабоченно спросила Кристи.

— Тебе не поверят, — нехотя сказал Конни.

— Кто?

— Наши. Решат, что ты выполняешь задание западногерманской разведки.

— Но это же глупость! — возмутилась Кристи.

Конни пожал плечами и замолчал.

Кристи сдалась первой.

— Что же делать?

— Может, пообедаем пока? — предложил Конни.

Австрия формировалась под влиянием трех культур — романской, германской и славянской. В ресторане Кристи сразу поняла, что слияние народов отразилось прежде всего на кухне. Австрийцы — сибариты, они оставили себе кухню тех народов, которые после Первой мировой войны с радостью покинули развалившуюся Австро-Венгерскую империю.

В меню были гуляш и цыпленок в соусе, они перешли к австрийцам от венгров. Гусь с яблоками — подарок поляков. Творожные кнедли и маковые струдели — от чехов.

Конни выбрал венский шницель, который на самом деле родом из Византии. Ему принесли огромную тарелку с мясом, картофелем и овощами, и его настроение улучшилось. Кристи заметила, что таких гигантских порций ни в Советском Союзе, ни в Западной Германии не подают.

Еще в Кельне, заглянув в телефонный справочник австрийской столицы, Кристи обнаружила, что немецких фамилий здесь меньше, чем славянских, венгерских и итальянских. «Не поймешь, в какой стране находишься», — подумала Кристи.

Глядя сейчас на ресторанную публику, Кристи решила, что австрийцы лишь очень отдаленно напоминают немцев. Австрийцы веселились с непосредственностью и живостью итальянцев. Но пили не вино, а пиво, причем заказывали сразу литровые кружки. И Кристи удовлетворенно подумала, что все-таки в австрийцах осталось немного немецкой крови, которая жаждет пива.

— Есть у меня одна идея, — пробурчал Конни, пережевывая свой шницель.

Конни не смогла отучить его разговаривать с набитым ртом. Но сейчас было не до правил хорошего тона.

— Надо, чтобы тебе наши поверили. Убедились, что ты против них ничего не замышляешь, тогда они разрешат нам жить вместе. Ты переедешь в Москву, нам дадут квартиру, может быть, дачу. Тебе работу подыщут, — сказал Конни.

— А что для этого требуется? — заинтересованно спросила Кристи.

Она знала ответ.

Конни внимательно посмотрел на нее.

— Помнишь Григория Алексеевича, который с тобой в милиции разговаривал?

Кристи кивнула.

— Он хороший мужик. Он к тебе проникся уважением. За твердость и волю. Ты когда уехала, он мне сказал: «Повезло тебе, Конрад, с такой девушкой. Держись за нее».

Конни опять занялся своим шницелем. Кристи нетерпеливо спросила:

— И что твой Григорий?

— Он может нам помочь. У него авторитет знаешь какой!

— И как с ним встретиться?

— Можно к нам поехать, в Москву, — сказал Конни. — А лучше ему позвонить, он сюда приедет.

Конни покончил со шницелем, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и удовлетворенно откинулся на стуле.

— Твой Григорий готов ради нас приехать сюда в Австрию? — переспросила Кристи. — Он хочет, чтобы я работала на ваш Комитет государственной безопасности, так? Я все правильно поняла? Скажи, Конни?

Ее голос зазвенел, а на глазах выступили слезы.

Конни повернулся к ней, аккуратно снял её очки и своим носовым платком вытер ей глаза.

— Ты самая умная женщина на свете, — сказал он, — а такие глупости говоришь. Сама подумай, что ты ему можешь такое важное сообщить? Ты же там секретарем работаешь. Дело-то в другом. Нашим нравится, когда с Запада люди переезжают в социалистические страны. Таких людей встречают с почетом. Им дают квартиру, деньги. Но наши должны быть уверены, что их не надувают.

Кристи понимала, о чем он говорит. Запад и Восток соревновались во всем; предметом особой гордости были перебежчики. На Востоке торжественно принимали беглецов с Запада. На Западе раскрывали объятия перед беженцами с Востока.

Но Кристи уже не была наивной девушкой. Конечно же, в Москве хотят, чтобы она на них работала. Она уже знала, что согласится. Ради Конни. Она будет ему помогать до того момента, когда они смогут наконец соединиться и жить вместе.

Кристи была очень домашней женщиной и хотела родить много детей.

Ее картина полного счастья была простой и ясной: большая дружная семья, которая живет вместе и в воскресенье собирается за большим круглым столом на праздничный обед. Ради будущей семьи она сделает все, что необходимо.

Вечером Конни ходил куда-то звонить и, вернувшись, сказал, что Григорий Алексеевич прилетит в Австрию через два дня.

Эти два дня в Леобене Кристи и Конни провели наилучшим образом — в постели или за ресторанным столиком. Кристи пила и ела немного. Но любовь Конни её буквально преобразила.

Кристи расцвела. Прежде строгая и несколько угловатая, она стала женственнее. Лицо смягчилось. Она значительно чаще, чем прежде, улыбалась, глаза у неё повеселели. Мужчины оборачивались и провожали её взглядом. Кристи это было приятно, хотя в их нынешней ситуации было бы разумнее не привлекать к себе внимания.