Медный кувшин старика Хоттабыча - [52]
Глава шестнадцатая,
Пустыня была пуста.
Повсюду, куда хватало глаз, лежал ровный, выгоревший добела песок, как будто из стекла треснувших часов истекло время и остановилось. Или это Джинн внезапно очутился на поверхности песка верхней чаши часов — в колбе неба с размазанным по ней горячим жидким солнцем. Солнце немилосердно жгло песок и медленно стекало по прозрачному куполу к горизонту. Это одинокое изменение было единственным свидетельством того, что измерение-время еще существует где-то, но очень далеко. На небе. Недосягаемо на небе.
Наждачный белый свет царапал глаза, и Джинн закрыл их. Но это не помогло. Свет остался под веками, прилипший к зрачкам и смешавшись с белками глаз.
«Это я так умер или что за фигня?» — подумал Джинн.
Не зная, что ему делать, он снял майку из-под рубашки, лег животом на горячий песок, подложив под голову руку, чтобы не обжечься, и закрылся майкой от солнца. Он решил дождаться ночи, чтобы куда-нибудь идти. Непонятно было, конечно, — куда. Но больше делать было нечего.
Когда прошло минут пятнадцать, мир вокруг еще не поплыл и не начал размягчаться, но во рту уже стала скапливаться подсохшая жажда. Пить хотелось сначала слегка, как бы между прочим, желание влаги появилось в мозгу легкой флиртующей идеей, затуманивая постепенно все остальные мысли, потом поползло вниз, осушая горло, куда-то в живот и в ноги. И вот уже все тело, обнаженное в своих ощущениях этой неожиданной жаждой, каждой своей клеточкой стало горячо и страстно требовать влаги. В сухом воздухе навязчивое стремление к другой, благодатной среде стало единственным чувством, единственной мыслью и единственным порывом духа. От напряжения желания Джинн начал покрываться мелкими капельками пота.
Он поднял голову и помутневшими полуприкрытыми глазами прямо перед собой увидел березу. Это было свежее весеннее деревце с набухшими почками и белой нежной корой. Джинн вспомнил, как в детстве они с отцом бродили по воскресшему от зимы лесу и собирали березовый сок. Отец учил его, как делать надрезы, чтобы не оставлять глубоких рубцов. Сок. Березовый сок — вот какой влаги требовало горло и сердце Джинна. Он нашарил в джинсах швейцарский армейский нож и осторожно, как ящерица, медленно подполз к дереву. Обнял руками ствол у самого основания и, скользя щекой по шелковой коже ствола, поднялся на колени. И ласково сделал вертикальный надрез на нежной коре.
Он дрожал от жажды, но все же действовал медленно и осторожно, боясь причинить дереву боль. На неглубоко раскрывшейся ранке выступила прозрачная и густая маленькая капля — первая капля сока. Джинн прикоснулся губами к этой капле и скорее почувствовал, чем вкусил, чуть сладковатую свежесть жизни. Он провел горячим языком по трещинке, чувствуя, как из надреза выделяется сок, и припал к ней ртом, высасывая из дерева всю мокрую влажность, которой только оно могло поделиться. От сока начала кружиться голова, мир поплыл, и вот уже нет никакой березы и никакой пустыни тоже нет — лишь пустота.
«Материя есть лишь воплощение движения пустоты, — вспомнил он Хоттабыча. — Все, что ты можешь потрогать, — это сила в пустоте. Так и я».
И он ощутил в себе эту наливавшуюся напряженную силу. Он ощутил себя другим. Теперь весь он был этой силой, он сам становился этим движением. И тесную, сжимавшуюся пустоту вокруг он тоже ощутил. И понял, что в его силах — наполнить эту пустоту. И устремился в нее, проникая в нее всю, волнуя ее всю своей силой и приводя ее всю в движение, чтобы занять ее и сделать материей.
А она наполнилась его силой, наполнилась им и стала единым с ним, с его движением, стала его силой, а он полунаполнился пустотой, ощутил пустоту внутри себя и окунулся в тесноту обволакивавшей пустоты. В ней, в тесноте, он расширялся — и бился внутри ее протяжными пульсирующими замираниями, измеряя ее, раня ее, изменяя ее, заставляя ее мелко дрожать, пока вдруг где-то в глубокой сокровенной глубине пустоты его резкие проникновения не начали наталкиваться на зарождающийся ответ.
Ответ набухал сладким желтым медом, разрастался и наливался теплой сладостью при каждом касании, пока наконец из открывшихся тайников желтой сладости не потекла желанная жгучая красная боль, смешавшись с ней в рыже-оранжевый огненный цвет солнца, чтобы еще чуть-чуть, еще одно еле выдержанное мгновение — и вдребезги лопнуть брызгами истомы и теплой пеной остывающей сладкой боли, глубокой синей волной обессиливающего покоя залить, заполнить пустоту и вытеснить из нее вибрацию мелеющей дрожи, которая, расходясь, как круги по воде, осела — ненадолго — в подушечках кончиков ее пальцев и пропала прочь.
Он поддался — не мог не поддаться — ласке освобождающего покоя и, слабея, услышал словно издалека, но где-то совсем близко, как легкое касание ушной раковины губами ветра, высокий и чистый голос, спросивший его ангельским английским языком:
— Who are you??
— Гена, — хрипнул Джинн-Гена в никуда.
— Ге-е-ена-а-а, — отозвался голос, превратившись в эхо и возвратившись в ухо другими, щекочущими словами:
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.