Медный кувшин старика Хоттабыча - [49]
— Ты же говоришь, что не знаешь, как ты это сделал? — напомнил Хоттабыч.
— Ты же разумный человек! — сказал Джинн, не обращая внимания ня ухмылку Хоттабьгча при слове «человек». — Даже если я и не знал, как это сделать, то, сделав-то, теперь точно знаю — как. И неужели тебе, всемогущему джинну, пристало бояться какого-то человека!
— В одном его слове больше власти, чем в семи я. У него тьма глаз и десятки языков. Он повсюду в мире, и нигде его нет, хотя он сам все время только в каком-то одном месте…
— И при этом он человек?
— Да.
— И ты его боишься?
— Нельзя его не бояться.
— Я же его не боюсь! Я смогу тебя защитить от людей. Ты только слушайся меня…
— Твоя храбрость — от невежества, — заявил Хоттабыч, — и не надо этим гордиться. Ты уже выбрал себе смерть? Я могу сбросить тебя с великой высоты, чтобы сердце твое лопнуло в воздухе и стало воздух, могу сжечь огнем, чтобы сердце твое обуглилось и стало огонь, могу утопить на самое дно океана, чтобы сердце твое распухло от воды и стало вода, или погребить в землю, чтобы из сердца твоего росли цветы. Твое слово для меня — закон. Как ты хочешь умереть?
— Да чего ты меня все время дергаешь! — разозлился Джинн. — Я все помню, нечего мне об этом постоянно говорить, ладно?! Ты что, торопишься, что ли, куда-то? Мы с тобой нормально разговариваем, а ты заладил, как попугаи, «сме-е-ерть», «сме-е-рть»! Успокойся наконец!!!
— Я спокоен, — спокойно ответил Хоттабыч, — и хочу теперь покоя тебе. Ты просто пытаешься отсрочить свершение казни. Но едва ли тебе стоит цепляться за то, к чему ты здесь привык, ибо я ясно вижу, солнцеподобный, что ты не от мира сего и чужд ему, как и он тебе! И поверь мне — не так уж плох для тебя тот сает, чтобы его избегать.
— Он, может, и не плох, — нервно заметил Джинн. — Однако мне бы хотелось пока побыть на этом!
— Зачем? Зачем отрицать то, что ты не знаешь? И что имеешь ты тут такого, что тебя держит? Посмотри непредвзято. Детей у тебя нет, а и будь они у тебя — это отдельные люди с отдельной судьбой, и ты б не был им нужен гораздо быстрее, чем успел бы осознать потерю. Твои родители живут своим домом, и для них ты навсегда останешься таким, каким уже давно не являешься и каким уже больше не будешь никогда. Твоя любовь не имеет плоти, и потому разлука с ней невозможна, она останется с тобой навсегда. А твои друзья не откажутся от своей суеты не только ради твоей жизни, но и даже ради твоей памяти. Дело, которое ты выбрал, позволяет тебе избегать действительности и действий в мире этом, а жить в другом, беспредметном, и именно потому ты выбрал его. В нем ты останешься, если захочешь. Подумай сам, — ласково уговаривал Хоттабыч.
«А ведь он прав, — подумал Джинн, которому прикольной показалась перспектива с того света посылать и-мэйлы и участвовать в чатах — все равно никто не догадается. — Только что-то здесь не так».
Он почему-то вспомнил про писателя, который утверждал, что у его книжки хороший конец. Хороший ли конец — такой? И что, интересно, подумает писатель, когда узнает. Он почему-то представил себе, как писатель сейчас отчаянно рвет написанные страницы рукописи. Да ничего он не подумает! Возьмет себе какого-нибудь другого персонажа, и все. Однако интересно было бы прочитать, что он там написал или напишет…
— Подумай, что тебя ждет?! — продолжал старик, пристально глядя в опущенные глаза собеседника. — Суета, нескончаемая потребность добывать хлеб себе и тем, кто рядом зависит от тебя, болезни, обманы близких, пустое время, быт бытия. Что есть земная жизнь людей? Простая черточка между датами рождения и смерти на могильном камне. Настанет день — и настанет так скоро, что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески навсегда истекло твое время, — когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя, не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они собраны воедино, не составят вместе и часа. И ты спросишь себя: стоило ли жить ради воспоминаний? Стоит ли теперь? Но тогда уже никто не поможет тебе, а сам ты будешь жестоко наказан, если осмелишься вмешаться и остановить череду своих пустых дней. Я даю тебе исключительную возможность, ибо никто более из благодарной дружбы не ответит за тебя перед Всевышним узелками своей судьбы. Выбери стихию, которая примет прах твоего тела, и пусть это будет той величайшей наградой, которую только я в силах тебе дать в благодарность за содеянное тобою. Выбери смерть.
Джинн горестно молчал — слова Хоттабыча отравляли ему сердце и пьянили разум. Он уже был готов сделать выбор, в пропасть которого его так беззастенчиво толкал коварный эфрит, движимый желанием иметь заступника перед своим покойным тюремщиком, но что-то удерживало его. То ли подсознательное осознание того, что выбор и есть действие и предлагаемая эфтаназия равна самоубийству и является просто одним из его многочисленных способов-путей, то ли простое недоверие к словам плешивого старика, самого уже стоявшего одной ногой там, куда он так сладкоголосо звал Джинна навеки погостить, то ли какая-то неведомая сила, легкое касание которой он чувствовал под кожей, словно бы мурашки по ней шли изнутри — от ласковых пальцев, ищущих за что бы зацепиться…
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.