Медная пуговица. Секретное оружие - [35]

— Нет, мне нужно издание тысяча восемьсот восьмого года, — настойчиво повторил я.

— И я бы взял с вас не слишком дорого, — настаивал на своем предложении продавец.

— Нет, — твердо сказал я. — Мне нужно первое издание, если вы не можете его достать, мне придется уйти.

Сказано было все, что следовало сказать для того, чтобы тебя признали своим в этом тесном и темном магазинчике, но почему-то я не был уверен в ответе. Меня смущало присутствие господина Гашке.

Однако продавец не стал медлить и толкнул дверь в помещение, примыкавшее к магазину, — маленькую комнату с убогой железной койкой, с голым, ничем не покрытым столом и с табуреткой, на которой стояло ведро с чистой водой. Похоже, что хозяин жил в этой комнатке, напоминавшей тюремную камеру.

— Прошу вас, — произнес продавец. — Пройдите.

Сам он остался на месте, пропустил меня, и не успел я оглядеться, как в комнату вошел Гашке.

Дверь затворилась.

Гашке держал в руках открытки. Одним движением он сложил их как карточную колоду и небрежно положил на край стола.

— Садитесь, товарищ Макаров, Андрей Семенович, — сказал он по-русски. — Я уже давно жду вас. — Он указал на койку и сам сел на нее.

Я не мог еще прийти в себя оттого, что именно Гашке является человеком, которому я должен предоставить всего себя.

— Мне приказано поступить в ваше распоряжение, — неуверенно произнес я. — Вот я и пришел.

— Зачем так официально? — сказал Гашке. — Нас связывают неформальные узы… — Этот человек точно высвобождал меня из каких-то тенет, которыми я был опутан за время моей жизни под чужим именем. — Давайте знакомиться, — просто сказал он. — Меня зовут Иван Николаевич Пронин. Майор Пронин. В прошлом году мне пришлось заниматься делами, связанными с Прибалтикой. Вот начальство и направило меня сюда… Все это говорилось без всякой многозначительности, с той простотой и естественностью, которая есть непременное свойство мужественных душ.

— Я ничем не должен отличаться от тех, чье доверие поручено мне завоевать, — продолжал Пронин. — Фельдфебель Гашке — я теперь уже не унтер, а выше — не только не хочет отставать от своих офицеров, а кое в чем хочет их даже превосходить. Все в гестапо знают, что ни у кого нет лучших картинок определенного содержания, чем у Гашке. Это создает мне популярность. Под этим предлогом мне удобно заходить к букинистам. Гашке пополняет свою коллекцию!

Пронин прислушался к какому-то шуму за стеной, помолчал, — по-видимому, это была ложная тревога, — и опять обратился ко мне:

— Нам с вами надо обстоятельно поговорить, Андрей Семенович. Сейчас у нас мало времени, да и место для этого неподходящее. Я не должен оставаться здесь подолгу: это могло бы навлечь подозрения на нашего хозяина. А он еще пригодится Латвии. Я предложу следующее…

Он думал всего несколько секунд.

— Завтра… Скажем, завтра между двенадцатью и часом Гашке отправится со своей девицей в Межапарк. В гестапо самая горячка ночью, поэтому днем позволено и вздремнуть, и отдохнуть…

Он достал блокнот, сделанный со всей немецкой тщательностью, вырвал из него листок и быстро начертил нечто вроде плана.

— Вот дорога, вот поворот, здесь развилина, направо дорожный знак… Скажем, у следующего дорожного знака. Вы можете приехать на машине? У этого дорожного знака и будет прохлаждаться Гашке с дамой своего сердца. С вашей машиной что-нибудь стрясется, скажем, заглохнет мотор. Вам не останется ничего другого, как обратиться за помощью к благодушествующему фельдфебелю…

Все было совершенно ясно.

— Я пойду, а вы выходите минут десять спустя и возвращайтесь другой дорогой, — распорядился Пронин. — Кстати, у вас есть с собой деньги?

— Не слишком много, — сказал я. — Я не знал…

— Много и не надо. Будете уходить, купите на всякий случай у нашего хозяина две-три книжки…

Пронин забрал картинки и вышел, я услышал дребезжание колокольчика на двери и вернулся в магазин. Хозяин равнодушно на меня посмотрел. Я купил у него несколько немецких журналов, вышел на площадь и окольным путем отправился домой.

Вечером я предупредил Янковскую:

— Завтра с утра мне понадобится машина.

Она усмехнулась:

— Ого, как вы стали разговаривать!

— Но ведь машина-то моя?

— Если вы действительно решили стать преемником Блейка, несомненно. — Она подумала и спросила: — Куда же вы собираетесь на этот раз?

— На свидание, — смело ответил я. — С одним из оперативных работников гестапо.

— Это в плане ваших разговоров с Эдингером? — Янковская испытующе посмотрела на меня.

— Да, — твердо сказал я. — Думаю, мне стоит с ним сблизиться.

В ее глазах почти неуловимо — в этой женщине все было неуловимо — сверкнула искорка радости.

— Что стоит вам делать, я объясню несколько позже, — сказала она дружелюбно. — А что касается машины, я загоню ее во двор, и утром вы можете ехать в ней хоть до Берлина.

Утром Марта накормила меня жареной камбалой — у нее были какие-то особые хозяйственные связи с рыбаками и огородниками из-под Риги, — затем я вывел машину, пожалел, что рядом нет капитана Железнова, и поехал за город.

Военному, как правило, достаточно лишь намека на карту, для того чтобы отыскать требуемую географическую точку, а Пронин вычертил путь к своему сегодняшнему местопребыванию достаточно тщательно. Я доехал до развилины, нашел дорожный знак и неподалеку от второго знаки в тени деревьев увидел расположившегося на траве Гашке.