Медленная жизнь - [4]

— Ребята…

На этот раз Алан уловил что-то неладное в голосе Лиззи.

— Что с тобой, О’Брайен?

— По-моему, система креплений отказала.

Лиззи никогда не думала, что несчастье может быть такой занудной штукой. Первым делом последовало многочасовое совещание с инженерами НАФТАСА. Каково положение веревки № 14? Попытайтесь потянуть за веревку № 8. Не случилось ли чего с кольцами?

Работа шла медленно, потому что требовалось немало времени для приема и передачи сообщений с Земли и обратно. А Алан настаивал на том, чтобы заполнять перерывы голосовой интернет-почтой. С каждой минутой история Лиззи приобретала все более широкую известность, и каждый безработный неудачник на Земле считал своим долгом сунуться с очередным мудрым предложением.

— Я Тезгемот 337. Если у вас есть ружье и вы сможете выстрелить в шар, он сдуется, и вы сумеете спуститься вниз.

— У меня нет ружья, да и выстрел просто разнесет шар в клочья. Я в восьмистах метрах над поверхностью, подо мной море, а мой костюм не приспособлен для плавания. Следующий.

— Если у вас имеется здоровенный нож…

— Довольно! Иисусе, Алан, это лучшее из того, что ты смог отыскать? От органиков ничего не слышно?

— Только сейчас поступил их предварительный анализ, — сообщил Алан. — Единственное, что они могут предположить, — и я отбрасываю при этом кучу всякой чепухи, — тот дождь, под который ты попала, состоял не из чистого метана.

— Да что ты говоришь, Шерлок?!

— Они считают также, что тот белый осадок, который ты видишь на кольцах и веревках, — это и есть причина. Правда, они никак не могут прийти к соглашению, что это за штука, но думают, что какое-то вещество вступило в реакцию с тканью твоего шара и наглухо забило панель управления.

— А мне казалось, это совершенно нереактивная среда.

— Так оно и есть. Но шар впитывает тепло, идущее от выпускных клапанов твоего скафандра. Воздух в нем на несколько градусов выше точки таяния льда. Здесь, на Титане, это эквивалентно плавильной печи. Достаточно энергии, чтобы вызвать ряд самых необычных реакций. Кстати, ты не перестала дергать за веревку воздушного клапана?

— И сейчас дергаю. Когда начинает болеть одна рука, действую другой.

— Молодец. Я знаю, как ты устала.

— Погоди пока с голосовой почтой, — предложила Консуэло, — и посмотри на результаты, которые мы получили с рыбы.

Лиззи последовала ее совету и, согласно их ожиданиям, на некоторое время отвлеклась. В воде было куда больше этана и пропана, чем предсказывали модели, зато на удивление мало метана. Смесь фракций тоже оказалась ни на что не похожа. Ее познания в области химии как раз позволяли оценить важность собранных данных, но для научных обобщений их не хватало.

По-прежнему дергая за веревки в той последовательности, которую предложили инженеры из Торонто, Лиззи просматривала схему углеводородов, растворенных в озере.

Этин… Пропин… Бутадиен… Нитрилметан… И цифры, цифры…

Немного погодя упорный и абсолютно бессмысленный труд вместе с осознанием того факта, что ее несет все дальше и дальше над унылым морем, начали действовать на нервы. Столбцы цифр сперва потеряли смысл, а потом и вовсе расплылись.

Нитрилпропан… Нитрилпропен… Нитрилпропилен…

Она и не заметила, как снова заснула.

…И очутилась в неосвещенном здании, где пришлось подниматься по нескончаемой лестнице, пролет за пролетом. Правда, вместе с ней шли и другие люди. Пока она бежала по ступенькам, они сталкивались с Лиззи, взлетали вверх или молча проходили мимо.

Ее пробирал озноб.

Она смутно помнила, как внизу находилась в каминном зале, где царила удушливая жара. Здесь куда холоднее. Она почти замерзла.

Лиззи обнаружила, что замедлила шаг. Определенно, здесь страшный холод. До чего же неприятно.

Мышцы ног саднило. Воздух, казалось, тоже сгущался. Теперь женщина едва могла двигаться.

Она поняла, что слишком удалилась от камина. Чем выше она поднимается, тем меньше тепла остается, и энергия, переходящая в движение, постепенно иссякает. Что же, вполне естественно.

Шаг. Пауза.

Шаг. Пауза подлиннее.

Остановка.

Люди вокруг нее тоже постепенно останавливаются. Ее вдруг коснулся ветер, холоднее самого льда, и Лиззи без всякого удивления поняла: они добрались до верхней площадки и сейчас стоят на крыше здания. Здесь царил такой же мрак, что и внутри. Она посмотрела наверх и ничего не увидела.

— Горизонты. Абсолютно непостижимо, — пробормотал кто-то рядом с ней.

— Ничего подобного. Нужно только привыкнуть, — ответила она.

— Вверх и вниз — это и есть ценности?

— Необязательно.

— Движение. Что за восхитительное понятие.

— Нам нравится.

— Значит, вы и есть я?

— Нет.

— Почему?

Она пыталась найти ответ, когда кто-то ахнул. Высоко в беззвездном однообразном небе просиял свет. По толпе, собравшейся на крыше, пробежал шелест молчаливого страха.

Свет становился все ярче. Она чувствовала исходящий от него жар, не сильный, но вполне определенный, как тепло отдаленного солнца. Но окружающие застыли от ужаса. Более пугающим, чем неожиданный свет, появление которого казалось невозможным, стало возникновение тепла. Такого просто не могло быть. И все же было.

Она, вместе с остальными, ждала и высматривала что-то… сама не зная, что именно. Свет медленно перемещался по небу, узкий, слепящий, уродливый.