Медленная смерть - [65]

Карен Элиот и Аманда Дебден-Филипс после встречи за ланчем отправились посетить салон, который проходил по воскресным вечерам в шикарной квартире на Набережной Челси. Флориан Кремер, который собирал эти встречи, будучи отставным дипломатом, дружил с самыми эксцентричными членами лондонской газетной братии. Среди гостей можно было встретить членов парламента и послов, обилие художников, социальных реформаторов без счёта, множество академиков, толпу изобретателей и представителей всех форм масс-медиа.

— Ты чем занимаешься? — спросила Элиот женщину, стоящую рядом.

— Меня зовут Мария Робинс, я личная помощница барона Гобино, — ответила женщина.

— А я его знаю! — воскликнула Карен. — Чудак-иностранец, который думает, что британские тюрьмы — это позор, и их надо позакрывать.

— Именно, — заявила Робинс. — Люди рождаются по сути своей хорошими, это зло свободного предпринимательства и порнографии заставляет их совершать преступления.

— Я — Неоистка, — заметила Элиот, — и я считаю, что проблемы начались после отказа от ритуальных королевских казней. Сегодня, конечно, мы живём при демократии, поэтому древние традиции необходимо и восстановить, и осовременить. Правительство должно собирать информацию о людях, а потом проводить референдумы на тему, пора их уже вешать или ещё нет.

— Вы верите в смертную казнь! — недоверчиво выдохнула правозащитница.

— Всё куда сложнее, продолжила Карен. — Представьте, я собрала бы компромат на нескольких осуждённых детоубийц и террористов, и на дюжину людей, случайным образом выбранных из избирательных списков. А потом предложила проголосовать, вешать их всех или отпустить предполагаемых преступников невредимыми!

— Это варварство! — взвыла Мария.

— Нет, — возразила Элиот. — Это способ возродить ритуальные королевские казни в демократической системе, где электорат выступает в роли монарха. Вышло бы забавно, и я уверена, преступники с пожизненными приговорами не будут возражать. Такая система будет работать как лотерея с вероятностью для обезумевшего психопата оказаться на свободе!

— Ужасно, ужасно! — бормотала правозащитница, волоча ноги через комнату.

— Привет, я психогеограф, — сказал мужчина, представляясь Карен. — Я невольно подслушал ваш разговор и думаю, что это отличная идея. Я бы хотел ещё предложить принудительную безработицу для каждого в возрасте между двадцатью семью и тридцатью!

— Я тоже! — согласилась Элиот. — Наверно, мы оба воспринимаем вклад Йорна в ситуационизм более значимым, чем почти редукционистские теории Дебора!

— Да, да! — искренне воскликнул психогеограф.

— Карен, на минуточку, — сказал хозяин, беря арт-звезду за руку. — Тебе обязательно надо встретиться с Мартином Гортоном, он археолог.

— Хорошо, — вздохнула Элиот.

— Мартин, — поприветствовал Кремер мужчину, словно они давние друзья, хотя, похоже, это была их первая встреча. — Познакомься, это художница. Она со своими друзьями-малярами расточает мировые ресурсы. Расскажи ей, как искусство привело к разрушению греческого государства, тогда, может быть, она найдёт себе работу, укрепляющую Западную Цивилизацию.

— Вы бывали здесь раньше? — осведомился Гортон.

— Да, — призналась Карен. — Кремер говорит, что ненавидит художников, но я его взгляды не воспринимаю всерьёз. Лет пять назад он дал постоянное приглашение в свой салон всем художникам из моей галереи, и вот я до сих пор им пользуюсь, это и рабочее общение, и приятный способ провести воскресный вечер. А вы, вы здесь впервые?

— Да, — признал Мартин. — Меня привёл друг, он сказал, что герр Кремер захочет услышать об исследовании, которым я занимаюсь. Оно демонстрирует, что опасения Платона, касающиеся разрушительной роли художников и поэтов в греческом обществе, были небезосновательны.

— Я тоже хочу об этом услышать! — воскликнула Элиот. — Скорее, расскажите мне.

— Эй, вы, двое, — Флориан прервал разговор прежде, чем он успел начаться, — я хочу познакомить вас с анархисткой, она думает, что решить проблемы нашего общества может лишь кровавая революция.

— Я не совсем анархистка, — пробормотала девушка, когда хозяин ушёл. — Мне не нравятся утопические идеологии, меня куда больше впечатляет насилие как форма коммуникации и моральные свойства, которые оно в себе несёт.

— Это увлечение близко к моей работе над древними греками, — заметил археолог.

— Эй, вы, — прервал их Кремер, сунув книгу в руки Карен, — я хочу, чтобы вы познакомились с писательницей, это одна из её книг.

Таким образом вечер быстро прошёл. Хотя ни Карен, ни Аманда не сумели завершить ни один из начатых разговоров, они встретились с чёртовой уймой народу. С некоторыми людьми контакты будут продолжаться, и это весьма поможет таким разным карьерам двух женьчин.

Атима Шиазан и Джонни Махач занимались этим, как кролики, минут двадцать. Они оба слышали, как открылась входная дверь и в квартиру вошла Бхавна. Дальше не происходило ничего утончённого, впрочем, это было и не нужно, потому что и Джонни, и Атима хотели унизить партнёра. Каждый притворялся, что не слышит гостью, которая идёт в комнату, где они ебутся.

— Я хочу сверху! — застонала Шиазан.