Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма - [2]

Храню я то, что горит в моем сердце».

Сан Хуан де ла Крус «Песнопения души»

Дорогой неизвестный друг,

Слова Христа, которые я процитировал, послужили мне ключом к пониманию Первого Старшего^{1} Аркана Таро, именуемого «Маг», который сам, в свою очередь, является своеобразным ключом к остальным Старшим Арканам. Поэтому я и воспользовался в качестве эпиграфа к этому письму цитатой из Писания. Затем мною приведены строки из «Песнопений души» Сан Хуана де ла Крус (67: р. 29)^{2}, поскольку они, на мой взгляд, пробуждают те ее глубины, которые затрагиваются при обращении к Первому, ключевому Аркану. Ибо Старшие Арканы — это подлинные символы, т. е. с ними связано «магическое, ментальное, психическое и нравственное воздействие», рождающее именно те новые понятия, идеи, чувства и стремления, которые требуются при деятельности более глубокой, .нежели просто исследование и интеллектуальное постижение. Чтобы приблизиться к ним, необходимо поэтому состояние не только глубокого, но и последовательно углубляемого созерцания. Ведь именно потаеннейшие глубины души приходят в движение и приносят плоды при медитации на Арканах Таро. Значит, необходима та самая «ночь», о которой говорит Сан Хуан де ла Крус, — «ночь», где можно было бы уединиться «в тайне», в которую неизбежно погружаешься всякий раз при медитации на этих символах. Такого рода деятельность, всего более подходящая затворникам, всегда должна вершиться в уединении.

Старшие Арканы Таро — это не аллегории и не какие-либо «секреты» или «тайны», поскольку аллегории суть не что иное, как всего лишь образные представления абстрактных понятий, а тайны — это лишь определенные факты, действия, разновидности того или иного учения или соответствующей практики, которые кто-либо удерживает при себе из личных соображений, чтобы ими не воспользовались другие — те, кому он не желает их открывать. Старшие Арканы Таро — это символы в подлинном смысле слова. В каждом из них скрыт особый смысл, который открывается в зависимости от глубины медитации. То, что они открывают, нельзя назвать тайнами, т. е. чем-либо, что при желании можно утаить; это именно арканы — нечто совершенно иное. Аркан есть то, без знания чего невозможна сколько-нибудь плодотворная деятельность в той или иной сфере духовной жизни; то, что должно деятельно присутствовать в нашем сознании — и даже подсознании, — чтобы раскрыть в нас дар свершения открытий, рождения новых идей, воплощения новых художественных образов. Словом, от Арканов зависит плодотворность нашего творчества в любой области духовной жизни. Аркан — это тот «фермент» или «энзим», наличие которого стимулирует духовную и психическую жизнь человека. Именно символы являются носителями этих «ферментов» или «энзимов» и взаимодействуют с ними, если к этому взаимодействию подготовлен сам склад ума и уровень нравственности того, кто их воспринимает, т. е. если он «нищий духом» и не страдает самым опасным духовным недугом — самодовольством.

В свою очередь, как аркан —нечто высшее по сравнению с секретом или тайной, так и мистерия, или таинство, — нечто высшее по сравнению с арканом. Таинство — не только «стимулирующий фермент»: это духовное событие, по своей важности сравнимое разве лишь с физическим рождением или смертью; это изменение духовных и психических побуждений в целом, полная перемена сферы^{3} сознания. Семь таинств Церкви суть семь цветов радуги, в которых преломляется белое сияние одной-единственной Тайны, главнейшего Таинства, известного как Второе Рождение, о котором в ночной беседе-посвящении Христос говорил Никодиму (см. эпиграф). Именно это христиане-герметисты подразумевают под Великим Посвящением.

Разумеется, в таком «посвящении» (initiatio), если под ним понимать Тайну Второго Рождения (которое и есть Великое Таинство), никто никого не посвящает. Оно приходит свыше и обладает протяженностью и удельным весом вечности, где и пребывает «Инициатор», — здесь же, в дольнем, можно встретить лишь соучеников, товарищей по посвящению, которые узнают друг друга по тому, что «имеют любовь между собою» (Ин. 13: 34—35). В сущности, нет никаких «учителей»; есть лишь один-единственный Учитель; именно Он — подлинный, единственный Посвящающий. Конечно, всегда найдутся учителя, которые преподают каждый собственное учение, сообщая в процессе посвящения те или иные тайны, секреты, которые им известны, тем, кто и становятся таким образом «посвященными»; но все это не имеет ничего общего с Таинством Великого Посвящения.

Поэтому в христианском герметизме, — в той его части, где речь идет о конкретном человеке, — никто никого не посвящает. Среди христиан-герметистов никто не претендует на титул и функции «инициатора» или «учителя» — ибо все являются соучениками, и каждый в каком-то смысле учитель и ученик других. Именно об этом говорит пример Св. Антония Великого:

«Ревнителям же добродетели, к которым ходил, он искренно подчинялся и в каждом изучал, чем особенно преимуществовал он в тщательности и в подвиге: в одном наблюдал его приветливость, в другом неутомимость в молитвах; в ином замечал его безгневие, в другом человеколюбие; в одном обращал внимание на его неусыпность, в другом на его любовь к учению; кому удивлялся за его терпение, а кому за посты и возлежания на голой земле; не оставлял без наблюдения и кротости одного и великодушия другого; во всех же обращал внимание на благочестивую веру во Христа и на любовь друг к другу. Так, с обильным приобретением, возвращался на место своего подвижничества, сам в себе сочетавая воедино, что заимствовал у каждого, и стараясь в себе одном явить преимущества всех» (6: гл. 4, с. 7).