Медичи. Крестные отцы Ренессанса - [62]

Но тут подоспели новости посерьезнее: разгневанный папа Сикст IV объявил Флоренции войну и призвал к себе в союзники неаполитанского короля Ферранте. Фактически Флоренции предстояло сражаться в одиночку. Орсини призвал под ружье свою персональную армию, но это был скорее демонстративный жест; Милан, все еще раздираемый междоусобицами, смог направить во Флоренцию лишь символическое войско. Венеция была, конечно, сильно озабочена безопасностью севера Италии, но считала, что дело Флоренции проиграно, потому ее помощь тоже оказалась символической. Оставалось рассчитывать только на герцога Феррары и его небольшой отряд наемников.

Папа поставил свою гвардию под команду нового начальника — Монтефельтро, герцога Урбино, признанного ныне лучшим полководцем во всей Италии; помимо того, он мог рассчитывать на поддержку крупного военного отряда из Неаполя под началом герцога Калабрийского, сына короля Ферранте. Он-то и вторгся первым на территорию Флоренции, в то время как герцог Урбино, выжидая удобный момент, оставался в арьергарде. В ответ герцог Феррары предпринял несколько маневров и сообщил во Флоренцию, что ему удалось «переиграть» противника. На самом же деле «маневры» оказались серией отступлений. Это вызвало беспокойство у синьории, которая принялась бомбардировать его посланиями, вопрошая, за что же ему платят, если он отказывается сражаться. Тем временем герцог Калабрийский продолжал наступление и достиг городка Колле, в тридцати милях к югу от Флоренции, где столкнулся с неожиданно упорным сопротивлением местных жителей, отказывавшихся сдавать город. В конце концов, после двухмесячной осады, Колле уступил напору неаполитанцев, но на дворе уже стоял ноябрь, ударили холода, и наступающим пришлось вернуться на зимние квартиры в Сиену. Узнав об этом, герцог Феррары отправился домой; его примеру последовали и миланцы.

К этому времени общественный порядок начал давать трещину во всей Тоскане. Вооруженные бандиты, выдавая себя за разведку противоборствующих сторон, спускались с гор и терроризировали местное население. Да и в самой Флоренции люди были напуганы и озлоблены. Запасы продовольствия истощались, людей обложили налогами — война требовала новых и новых расходов, — между тем никто их не защищает. Ко всему прочему, переживала кризис торговля шерстью, и это ударило по всем, от самих торговцев до чомпи; вынужденные платить дополнительные военные налоги, многие шерстянщики столкнулись с угрозой разорения; ну а потерявшие работу чомпи и их семьи столкнулись с угрозой нищеты. Помимо того, распространились слухи о вспышке бубонной чумы в районе Санта-Кроче, и это немедленно породило панику среди населения. А война все тянулась и тянулась.

В конце 1479 года Лоренцо де Медичи, проанализировав ситуацию, пришел к выводу, что именно он повинен во всех бедах флорентийских граждан, ибо врага интересует только одно — как бы поскорее расправиться с Медичи. И вот в декабре он решил сыграть ва-банк: поставив в очередной раз на пост гонфалоньера верного ему Томмазо Содерини, Лоренцо тайком выскользнул из города и направился в Пизу. С дороги он направил в синьорию письмо, в котором говорилось:

«С вашего разрешения (sic!) я принял решение немедленно отплыть в Неаполь. Я убежден, что действия наших врагов продиктованы исключительно ненавистью ко мне лично, и потому, предавая себя в их руки, я несу мир нашему городу... Ввиду сделанного флорентийцами, в результате которого мне предоставляется больше почестей, но и возлагается больше ответственности, нежели лежит на других частных лицах, я считаю себя обязанным послужить родине, пусть это и сопряжено с риском для жизни... Единственное мое желание состоит в том, чтобы жизнь моя либо смерть, судьба либо состояние способствовали благополучию нашего города».

Говорят, что члены синьории при чтении этого письма не могли сдержать слез, и у нас нет оснований считать, что это преувеличение.

В то же время высказывались предположения, что Лоренцо чрезмерно драматизирует ситуацию: еще до отъезда из Флоренции он тайно снесся с королем Неаполитанским, который прислал за ним в Пизу галеру. Правда, тут же следовали оговорки: мол, Ферранте известен своей непредсказуемостью, и, быть может, ему только на руку, если Лоренцо убьют на борту судна или бросят в темницу немедленно по прибытии в Неаполь. Но не случилось ни того ни другого, и едва Лоренцо ступил на неаполитанский берег, как его заключил в объятия сын Ферранте Федериго. Смелый шаг Лоренцо произвел впечатление на Ферранте, да и в Европе не остался не замеченным: в новейшей итальянской истории, столь богатой на правителей-интриганов, правителей-лжецов, появился наконец герой.

Несомненно, Лоренцо сильно рисковал, ведь у Ферранте характер был действительно переменчивый, а действия непредсказуемыми, не зря о нем говорили: «Никогда не угадаешь, обозлится он или засмеется». На сей раз Ферранте встретил Лоренцо дружелюбно, но заставить себя принять какое-либо решение не позволил. Согласие с Флоренцией означало разрыв с папой, который уже сделал одного из сыновей Ферранте кардиналом — редко кому, за пределами папской семьи, выпадала такая удача. Лоренцо расположился в помещениях банка Медичи и отправился к королю. Ни до чего стороны не договорились, зайдя в тупик. Под прикрытием дипломатических любезностей затеялась игра в кошки-мышки.