Медичи. Крестные отцы Ренессанса - [57]

То гнев Ахилла, что их копья направляет,

То Этны огнь, что в шлемах их сверкает.

Конкретные подробности турнира отражены в поэтическом сочинении друга Лоренцо Луиджи Пульчи «Поединок Лоренцо де Медичи», которое стало одной из самых известных баллад своего времени. Впрочем, при всем драматизме и при всей страсти борьбы, это было прежде всего театральное представление. Никто никого не собирался убивать или ранить, а уж Лоренцо — всего менее. Иное дело, что несчастные случаи и на такого рода турнирах происходили; например, на одном из них знаменитый кондотьер Монтефельтро из Урбино потерял глаз. Но в данном случае ничего подобного быть не могло. Понятно, что и о победителе вопрос не стоял, хотя, как изящно выразился Лоренцо, «мне дали первый приз, при том что оружием я владею не слишком хорошо и не особенно ловко отражаю удары соперника». Представление имело колоссальный успех, зрители расходились в полном восторге — урок, который Лоренцо крепко усвоит. И не беда, коли впоследствии выяснится, что стоило представление больше 8000 флоринов — на 2000 больше, чем обещанное приданое Клариссы!

Четыре месяца спустя Кларисса Орсини приехала во Флоренцию на свадьбу. В церковь она направлялась на том самом белом боевом коне — подарке короля Неаполитанского, — на котором Лоренцо выиграл турнир. За церемонией бракосочетания последовало трехдневное застолье во дворце Медичи. Во дворе и садах, под яркими тентами, были расставлены столы с кабаньим мясом и молочными поросятами, на балконах играли менестрели, и гости танцевали на специально поставленном возвышении, под сенью скрещенных гербов двух семей — Медичи и Орсини. Потом подсчитают, что присутствующие опустошили триста бочонков превосходного тосканского вина.

И вновь все расходились по домам в полном восторге. Единственным исключением, возможно, были жених и невеста, ибо вскоре стало ясно, что Лоренцо и Кларисса друг другу не пара. С Лоренцо было бы нелегко жить даже и при лучших обстоятельствах, тем более что иные дамы находили в его харизматическом уродстве какую-то животную привлекательность (справедливости ради надо отметить, что пользовался он этим далеко не в полной мере). Судя по всему, Лоренцо тратил слишком много энергии на сочинение любовных сонетов чисто платонического свойства, что соответствовало давней итальянской традиции. У каждого поэта должна была быть своя «возлюбленная» — как Беатриче у Данте, как Лаура у Петрарки. Ничего личного в такой «любви» не было, она оставалась исключительно в сфере поэзии. Именно в таком духе Лоренцо писал любовные стихи, адресованные «Королеве турнира» Лукреции Донати, а потом и ее преемницам, называя каждую «Флорентийской красавицей».

Со своей стороны, Кларисса оказалась весьма малоприятной юной дамой среднего интеллекта, однако же весьма высокого о себе мнения. Аристократическое, салонное флорентийское общество ее смущало, и в качестве защитной реакции она посматривала на новых знакомых сверху вниз. Постепенно она и от Лоренцо будет отдаляться, хотя их семейные неурядицы напоказ никогда не выставлялись. Оба прилагали немалые усилия к тому, чтобы казаться обычной семейной парой, и, как нередко случается, в непродолжительном времени видимость стала едва ли не сущностью: у Лоренцо и Клариссы родилось общим счетом десять детей (трое умерли в младенчестве). Они часто расставались, но в переписке выдерживали вполне непринужденный тон. «Если у тебя есть какие-нибудь новости, не являющиеся государственной тайной, — пишет мужу Кларисса, — сделай милость, поделись. Это всем нам будет интересно». При этом она часто ворчала на друзей Лоренцо, которым казалась скучной и которые за глаза отзывались о ней весьма пренебрежительно.

Через несколько месяцев после того, как колокола церкви Сан-Лоренцо отзвонили в честь бракосочетания Медичи-младшего, они загудели вновь, но на сей раз это был похоронный звон. Пьеро умер, и двадцатилетний Лоренцо принял на себя роль, к исполнению которой его готовили едва ли не с колыбели. Подобно отцу, он начал с изучения счетов и обнаружил, что «у нас в наличии имеется 237 988 скуди» (по тем временам примерно 200 000 флоринов). За недолгие годы правления Пьеро семейное достояние не уменьшилось; равным образом не пошатнулось в целом и здоровье банка Медичи, который немало нажился на монопольной торговле квасцами.

И все же беда не замедлила — уже весной 1470 года до Флоренции дошли тревожные известия. Один из заговорщиков, изгнанный из города Пьеро Подагриком вместе с Нерони и Аччайуоли, мстительный и неразборчивый в средствах тип по имени Бернардо Нарди, затеял военную акцию. Во главе вооруженного отряда он вошел в Прато, городок, расположенный всего в десяти милях к югу от Флоренции, и, судя по сообщениям, остановился в ожидании спешившего ему на подмогу со своими людьми Нерони, с тем чтобы далее двинуться непосредственно на Флоренцию. Синьория незамедлительно мобилизовала городское ополчение, которому был дан приказ спешно двинуться на Прато.

К счастью, опасность быстро рассосалась: прибыв на место, флорентийцы обнаружили, что бунт подавлен. Местный городской голова Чезаре Петруччи собрал собственное ополчение, пленил Нарди и его людей и повесил на площади всех главарей восстания. Стремительные действия Петруччи пришлись Лоренцо весьма по душе — они не только защитили Флоренцию, но и показали, что окрестное население твердо стоит на стороне Медичи. Следуя политике своего деда, которую тот начал проводить после возвращения из ссылки, Лоренцо взял на заметку имя сельского старосты — на предмет будущего повышения. Такие люди нередко оказывались более верными, нежели даже многолетние приверженцы партии Медичи, и Петруччи не был исключением (в конце концов он станет гонфалоньером, и именно его своевременные действия, направленные против заговора Пацци, окажутся решающими для победы Медичи).