Мед багульника - [71]

— Следующий субботник за мной, — сказал тот же голос, — И рогатку сделаю для Иосифовны.

Вот когда он узнал:

— Славушка!

Это была старая знакомая. Когда он только получил назначение сюда, во время первых же служб, обратил внимании на пару. Бабушка с внучкой стояли обычно близ иконы «Умиление», столь любимой Серафимом Саровским. Белокурая девочка лет пяти еще путала порою руку, которой надо креститься. Бабушка — высокая, худощавая, с интеллигентным лицом, в светлой кружевной накидке, вместо привычного женщинам — платка. Он тогда еще подумал, присмотревшись к ней, что знает она службу не хуже него.

Славку по осени увезли в город, а дружба с Наталией Сергеевной скрасила им с Ириной несколько лет.

Ее дом был в пяти минутах от храма, возле святых источников. Когда-то считали их просто родниками — бьют два ключа с удивительно вкусной водой, и березовая роща над ними — красиво.

Потом стали замечать случаи исцеления. Кто, хлебнув целебной воды, пьянство оставит, кого желудок томить перестанет, от кого темные мысли уйдут.

Набрали воды — повезли на исследование. Но чудо не объяснишь, и узнали только, что в ключах много серебра, будто святили водицу…  Поставили тут всем миром часовню, и начали не только приходить за водою, но и приезжать издалека.

Наталия Сергеевна видела приезжих из окна, и именно ей было первое огорчение — смотреть на брошенные пустые бутылки и прочий мусор. Сама наводила порядок, а летом помогала ей Славка.

— Ну что за варварство, — повторяла Наталия Сергеевна, когда отец Вячеслав с матушкой приходили в гости.

В ее доме — деревянном, которому было уже, наверное, лет сто, все содержалось в отменном порядке. Никогда не скажешь, что воду сюда носят ведрами, из колонки. Белизною горели полотенца, завораживали сложным узором кружева.

Это не составляло стержень жизни, просто нельзя было иначе, надо — «держать тон». А действительно дорогое сердцу — книги. Большая библиотека, которою отец Вячеслав с матушкой Ириной с большой радостью начали пользоваться.

— Когда была война, и прежде, когда — революция, никто из нашей семьи книги не продавал. Всё продавали — украшения, одежду, бронзу… А о книгах и тогда мечталось — о тех, каких не было. Мама моя переписывала Диккенса от руки, — Наталия Сергеевна вздыхала, — Может, если бы папа успел… 

Это была семейная легенда.

Еще во время гражданской — ее отец, бывший при прежнем режиме начальником почты, спрятал где-то довольно внушительную сумму — золотыми монетами, чтобы возвратить ее в казну, когда кончится «смута».

В 1938 году его неожиданно арестовали. Когда уводили, он не успел сказать домашним, где находится «клад». Были б эти деньги в руках — легче жилось бы семье в последующие годы. А так все держалось только на неустанном, с утра до поздней ночи — труде.

Наталия Сергеевна стала учительницей в сельской школе, преподавала литературу, в дома ждали свои дети, и всевозможные женские хлопоты: начиная с огорода, и заканчивая вязанием кружевных воротничков — дочкам к школьной форме.

Славка уже формы не носила. Она росла на глазах отца Вячеслава, проводя в деревне все каникулы, и совпадение их имен было поводом для домашних шуток. Мол, так они сроднились, что даже имя поделили пополам.

Ныне Славке…  двадцать два… двадцать три уже…  и нет на свете Натальи Сергеевны, и в прошлое лето Славка к ним не заглядывала, а теперь вот… 

— Да где ж поселить тебя? К нам с матушкой пойдешь?

Была еще при крестильном помещении комната с громким названием «гостиница» — на две кровати, но там сейчас разместился Женя — молодой художник, приехавший расписывать храм.

— Да ни за что…  Вы мне от бабушкиного дома ключ дайте.

Умирая, Наталия Сергеевна отказала церкви и дом, и библиотеку свою.

— Славушка, — смущение было на лице отца Вячеслава, — Не сможешь ты там жить сейчас. Там у нас в последнее время старушка жила одна, немощная совсем. В общем там, самое малое, ремонт делать надо.

Славка могла возмутиться…  да что угодно могла. Но она засмеялась.

— Вот и займусь. Я на несколько дней всего к вам. Ну — что успею… 

— Отдохнуть здесь хочешь?

— Не-а. Вы мне расскажите, что у вас на Купалу происходит… 

Ясно. Только вот как докатились до города вести о том, что каждую ночь на Ивана Купала в селе то пожар случается, то человек пропадает, и бывает — не находят его? А Славка, как была любительницей страшных сказок, так и осталась.

— Ты же знаешь, что для меня это не может быть ничем иным, как суеверием. Совпадением. Недавно одну старушку хоронили, даже я ее — ведьмой назову. А Федька гонял как раз голубей. Ну, один и завис в небе, как раз над покойницей. Так прихожане бабушку тут же в святые и произвели.

Славка снова рассмеялась. Но идея ее не отпускала:

— Все равно я тут до Купалы поживу и посмотрю. Ну, дайте ключ… Ну, никого не боюсь — ни грязи, ни крыс, ни призрака бабушки Наташи… 

Священник поднялся.

— Пойдем тогда к Тамаре Иосифовне. Она, как староста, по ключам главная у нас.

* * *

Славка все-таки не ожидала такой степени запустения. Это вам не паутина по углам. Впечатление было такое, что дом немножко начали ломать, но потом передумали. В спальне, из наслоившейся на полу грязи начал расти молодой клен. Стекла кое-где были выбиты, еще кое-где отодраны доски.