Мед багульника - [13]

Но такие разговоры можно вести с бабушками на лавочке возле дома. Как вкуснее сварить, и чище убрать. Вряд ли это интересно Марку. Да Аурике и самой неинтересно. Просто выхода нет. Мама — медсестра. То — в день, то — в ночь, то — к соседям, то — к знакомым — отхаживать.

У Аурики же хоть и выпускной класс, однако, они с мамой уже все решили. Институт не потянуть, а в педучилище на отделение физкультуры она поступит спокойно. Можно не дергаться, не выпадать из ритма. Школа — студия — дом. Да изредка — вот как сейчас — кафе. Аурике очень хотелось пирожное. В принципе — можно, если потом не ужинать, но лучше удержаться, не сбивать режим. И все же бессознательно она задержала взгляд на тарелочке своего соседа по столу. Там лежал эклер, благоухающий ванилью…

Лицо мужчины было закрыто газетой. Вдруг он сделал невозможную вещь. Не глядя, протянул руку, взял из солонки щепотку соли и густо пирожное посолил. Потом оно исчезло за газетой. Минуту спустя мужчина газету опустил и посмотрел на Аурику ошалелыми глазами.

— Это было пирожное, — осторожно сказала она, — С кремом.

— Почему? — спросил он, чуть ли не возмущенно, — А я думал — с мясом.

Она молчала. Что тут скажешь? Сама бывала рассеянной. Не до такой степени, конечно. Но в принципе — «понимаю, разделяю, сочувствую». К тому же, вдруг у него нет денег, чтобы купить себе еще одно пирожное.

— Наверное, вы читаете что-то интересное…

— Увидеть бы это! — сказал он ей с таким азартом, как будто они были альпинистами в одной связке, и сидели в пяти минутах от вершины, до которой хотели дойти всю жизнь. А вершина была скрыта пургой.

— Что увидеть? — спросила она с участием.

Интересно — он вообще вменяемый? Весна, правда, уже на исходе, вместе с сезонными обострениями. Но может, он по жизни такой?

— Мирный город! Вы представляете, может жизнь пройти — и не дано будет посмотреть…

— Это в какой области? — а, может, надо спросить — «в каком государстве?»

— Это — город-призрак. Слушайте, тут ведь — он показал широким жестом в сторону кафе, — ничего нет. Пошлите через дорогу — там бар. Говоря о таком, надо пить шампанское…

Все. Он стопроцентный псих. Обострение у него хроническое. Шампанское она пьет только на Новый год. В барах никогда не была. Идти туда для нее так же дико, как устроить стриптиз на набережной. Надо срочно смываться. Под любым предлогом.

Он смотрел на нее, и глаза у него были голубые, совершенно беззащитные. Она подумала, что если дать ему пощечину, ему и в голову не придет заслониться. Он только вздохнет.

Сейчас белый день. Он что, съест ее в баре?

— А пошлите, — сказала она.

* * *

— Вот как запомнилось одному из археологов это событие: «Из речного тумана поднялся город. Он светился различными цветами, словно ночная радуга, опустившаяся на землю. Над ночной рекой возносились многоцветные стены и башни, словно россыпь драгоценных камней была брошена со звездного неба на землю. Но даже отсюда было видно, что от многих дворцов остались одни руины. И все это окружал некий сложный клубок эмоций, будто время иных миров царило здесь. Нам казалось, что мы слышим странный пульсирующий звук — тихую погребальную песню, несущуюся над волнами реки и над этим волшебным городом.

Он был то мягким и нежным, то становился яростным и вызывал боль. Звук нарастал, делался невыносимым, а затем замирал. И в сиянии города, всё, что было лишь легендами для нашего мира, становилось реальным.

Этот город пропал так же внезапно, как и появился…»

В баре было полутемно, так что ему не совсем просто было читать. Он все поворачивал, то газету, то листки, которые он извлек из кармана, так, чтобы уловить свет маленьких лампочек, напоминающих елочные фонарики.

Вместо шампанского на столике перед ними стояли рюмки с коньяком. Он горел будто янтарь, в отблеске стеклянных граней бокалов.

Аурика не спросила про перемену напитка. Наверное, ее спутнику было все равно, что пить, лишь бы подчеркнуть торжественность момента.

А может, он перепутал так же, как эклер — с беляшом.

— Понимаете, — говорил он с той же страстью, — Город этот не раз видели в наших краях. В старину говорили, что это «игра демонов». Потом его называли легендой, странствующим городом. Это наш сказочный град Китеж!

Слушайте еще: «Над Волгой часто разворачиваются чудесные по красоте картины. Огромные заснеженные горы, холмистая равнина, простирающаяся к западу от них, светящаяся серпантинная дорога, убегающая к морю. И над всем этим еще одно свое небо, где солнце движется с запада на восток. И вспоминается: «Увидят праведники новое небо и новую землю, ибо прежняя земля и прежнее небо миновали».

Говорят о пришельцах, бывших здесь тысячи лет назад, об оставленной ими геомашине, которая еще работает в недрах гор, показывая вот такие пейзажи, их город…

Я бы пошел и жил годами, как отшельник, чтобы увидеть все это, но говорят еще, что место защищено… Биологическая защита. Как индийцы пускали ядовитых змей, а африканские колдуны — пауков…

Они оба уже почти допили свой коньяк, и привычная застенчивость почти оставила Аурику.

— Я пауков ужасно боюсь. Почти больше всего. У них такие ноги, и они так быстро бегают… Всегда представляю, а если бы они были большими? Это были бы непобедимые враги. Я собак люблю. Хочу собаку — большую-пребольшую, чтобы меня охраняла вместо змеи и паука.