Мечты сбываются - [73]
Кого только не увидишь, с кем только не встретишься в свободный день, идя к бульвару!
Вот шествуют по-праздничному разодетые Телли и Чингиз. Баджи хочет избежать встречи с Чингизом — не лежит у нее к нему душа. Но лицо Телли расплывается в улыбке, и уже невозможно не остановиться, не обменяться с подругой хотя бы несколькими словами.
— Пойдем с нами! — предлагает Телли.
Баджи медлит с ответом: вот уж никак не улыбается ей прогулка в обществе Чингиза!
— Ну, что же ты? — торопит Чингиз.
Обычная самонадеянная усмешка, наглые глаза. Баджи понимает: он не теряет надежды добиться ее расположения, и сдерживает его только присутствие Телли.
Как бы улизнуть?
И тут внимание Баджи привлекает на противоположном тротуаре женщина в чадре с тремя детьми, шагающими за ней гуськом с тазами и узелками в руках. Конечно, это Фатьма со своими ребятишками — Лейлой, Гюльсум и маленьким Аббасом.
— Извините, товарищи, но сейчас я не смогу пойти с вами — есть у меня небольшое дельце к моей сестре, необходимо кое о чем потолковать… — говорит Баджи, кивая на противоположный тротуар. — Ты, Телли, наверно, помнишь ее — она была у нас на выпускном вечере, — жена Хабибуллы-бека из Наркомпроса.
Да, Телли помнит ее. Нечего сказать, подходящую супругу выбрал себе такой солидный человек, как Хабибулла-бек! Во всем Баку не нашел никого лучше этой длинноносой!
— Что ж, если тебе так необходимо… — говорит Телли с ноткой обиды в голосе. — Надеюсь, встретимся на бульваре! До скорого свидания!
И вот Баджи переходит улицу, окликает Фатьму.
— Ну, как живешь, рассказывай! — приветливо спрашивает она свою неожиданную избавительницу.
— Да вот младший что-то прихварывает, — вздыхает Фатьма.
— А что с ним?
— Жалуется, что болит головка.
Баджи внимательно оглядывает черноглазого худенького малыша, жмущегося к юбке матери, ласково гладит его по щеке.
— Что ж не сведешь его в детскую консультацию?
— Сведу…
Фатьма готова продолжать свой путь.
— А почему нет с вами Ана-ханум — не захворала ли? — осведомляется Баджи.
— А с чего ей хворать? Торчит целый день на кухне и гремит горшками… А на мне, как видишь, — трое.
В голосе Фатьмы — горечь. Баджи сочувственно покачивает головой: да, трое детей — не шутка. И все же… Как ни тяжело Фатьме — есть у нее кого любить, о ком заботиться. А у нее, у Баджи? Нет спору, она красивей Фатьмы, она актриса, на нее частенько заглядываются мужчины. Но вот ни мужа, ни детей у нее нет.
— Есть ли что-нибудь новое в твоей жизни? — спрашивает Баджи.
— Новое есть, да ничего хорошего в этом новом нет… — нехотя отвечает Фатьма.
— А что случилось?
— Да вот все не ладится моя жизнь с Хабибуллой — совсем бросил меня, переехал к какой-то женщине, второй месяц не приходит домой, даже о детях не позаботится.
— Негодный человек! — срывается с уст Баджи.
Три пары детских глаз обращены на нее. Она спохватывается. Пожалуй, не следовало так говорить об отце при детях — их и без того жаль. Славные малыши! Не хочется верить, что их родитель — Хабибулла.
— А что, если нам пристыдить его? — предлагает Баджи.
— Он давно уже потерял стыд! — Фатьма безнадежно машет рукой.
— А что, если припугнуть?
— Нет, нет, не надо! — восклицает Фатьма встревоженно. — Он разнюхает, что это идет от меня, и станет нам всем мстить… — Фатьма умолкает на мгновение и затем доверительным тоном продолжает: — Слушай, Баджи, я с тобой кое-чем поделюсь… Только смотри, никому меня не выдавай — обещаешь?
— Даю слово!
— Ну, так вот… — Фатьма собирается с духом. — Видишь ты эти тазы и узелки?
— Не слепая! Вижу, что идете в баню.
— В том-то и дело, что нет!
— Не понимаю тебя… А к чему все эти… — Баджи кивает на тазы и узелки.
— Это я взяла с собой для отвода глаз соседей, чтоб не гадали, не любопытствовали, куда иду. А иду я на самом деле вовсе не в баню.
— Не в баню? — Баджи удивлена. — А куда же?
Фатьма приближает свои толстые губы к уху Баджи.
— К юристу… За советом… Научила меня этому одна русская женщина — сказала, что он специалист по женским делам, поможет мне справиться с Хабибуллой.
Фатьма — дочь торговца коврами Шамси Шамсиева, жена Хабибуллы-бека — идет к юристу за советом, как воздействовать на мужа? Вот это да!
— Молодец Фатьма — правильно! — одобрительно восклицает Баджи. — Хватит твоему беку над тобой измываться — теперь не те времена! Покажи ему, что и ты чего-нибудь стоишь! Вспомни-ка Ругя: не побоялась она пойти против своего мужа, твоего отца, и, как видишь, правильно поступила — теперь она свободна, живет с любимым человеком, счастлива, а ее сын, твой брат Бала, успевает в учебе и скоро станет студентом… Да, Фатьма, ты должна действовать решительно, как Ругя!
— Пожалуй… — вяло соглашается Фатьма и, спохватившись, что в своей откровенности зашла слишком далеко, торопливо подталкивает ребят, одного за другим: — Ну! Чего уши развесили? Пошли!..
Баджи смотрит им вслед… К юристу! Только вряд ли сумеет Фатьма там чего-нибудь добиться: бестолковая такая, не в обиду будь ей сказано. Сделает, как говорится, сто кувшинов, и ни у одного не будет ручки!.. Незаметно для себя Баджи делает шаг вслед за Фатьмой, нагоняет ее, и вот все впятером они входят в парадную, где висит табличка:
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».