Мечты сбываются - [52]

В окружении молодежи он не прочь потолковать о театре той далекой поры. Печальное переплетается в его рассказах с веселым, страшное со смешным.

— В те времена многие наши актеры-азербайджанцы отказывались смывать грим вазелином, — рассказывает он.

Заметив удивление на лицах слушающих, он поясняет:

— Они считали, что в вазелине — свиной жир!

Баджи понимающе кивает: свинья, по корану, — нечистое животное.

В те времена актерские коллективы не имели ни реквизита, ни костюмерной, а женские костюмы нередко приходилось брать из дурных домов, так как ни одна так называемая порядочная женщина не решалась дать свое платье в театр в страхе, что его осквернит тлетворный дух сцены.

— Почти никто из актеров, даже в роли муллы, не рисковал выйти на сцену в чалме, остерегаясь навлечь на себя гнев и месть духовенства, — продолжает Али-Сатар. — А сколько раз приходилось играть, всматриваясь в зрительный зал, чтоб видеть, откуда угрожает пуля! — с горечью восклицает он.

Неистощимы рассказы Али-Сатара об актерах прошлого. С кем только он не встречался — с Варламовым, с Савиной, с Шаляпиным, с Комиссаржевской. Был он близок и с известными актерами армянского театра, знал почти всех актеров родной азербайджанской сцены.

Какой маленькой, беспомощной ощущает себя Баджи, слушая рассказы Али-Сатара об этих замечательных людях, прошедших столь многотрудный, но славный путь в искусстве! Сможет ли она стать похожей на них? Сейчас она лишь вступает на сцену — но разве не правильно говорится, что любая дорога начинается с первого шага?

Не только рассказы о прошлом связывают Али-Сатара с актерской молодежью — он интересуется ее жизнью, работой, всегда охотно оказывает помощь.

Вот он беседует с Баджи об английской комедии «Тетка Чарлея», которую театр готовит к постановке и в которой Баджи предстоит впервые выступить на сцене в качестве профессиональной актрисы…

Два студента, Джек и Чарлей, пригласили к себе на завтрак двух молоденьких девушек, согласившихся посетить их при условии, что на завтраке будет присутствовать и тетушка Чарлея. Но в самый критический момент тетушка присылает телеграмму, что приедет только на следующий день. Студентов выручает их товарищ Бабс, который как раз в этот вечер собирается изображать в любительском спектакле старуху. Бабс переодевается в женский костюм, и его выдают за тетку Чарлея. Это ведет к ряду запутанных комических положений, которые, однако, разрешаются с приездом настоящей тетки…

Нравится ли Баджи «Тетка Чарлея»? Пожалуй, да: пьеса живая, веселая, зрители, надо думать, не проскучают.

Довольна ли Баджи своей ролью — одной из девушек, приглашенных в гости к студентам? Тоже, пожалуй, да: приятно сыграть молодую, жизнерадостную девушку, повеселить, посмешить зрителей!

— Разве в том дело, чтобы зритель только смеялся? — говорит Али-Сатар, охлаждая ее пыл. — Нужно, чтобы актер раскрыл перед зрителем природу смешного в характере данной роли. Так, помню, советовал наш замечательный комедийный актер Джагангир Зейналов.

Точно ли передает Али-Сатар слова покойного актера? Али-Сатар сам затруднился б ответить на этот вопрос. Избегая злоупотреблять собственным авторитетом, он нередко приписывает большим актерам прошлого свой опыт и мысли. Он позволяет себе действовать так в глубоком убеждении, что будь те актеры живы, они не протестовали бы. В иные минуты, впрочем, ему кажется, что он когда-то и впрямь слышал от них подобные слова.

— А не считаете ли вы, товарищ Али-Сатар, мою роль слишком маленькой, чтоб осуществить ваш совет? — озабоченно спрашивает Баджи.

— Маленькой? — осуждающе восклицает Али-Сатар. — Помню, как молодым актером я однажды отказался от роли, показавшейся мне слишком незначительной. И вот на другой день один мой товарищ по сцене, большой актер, подал мне несколько мелко исписанных листков — подробную биографию человека, разъяснение его места среди окружающих людей, смысла существования. И когда я прочел все написанное, мой товарищ сказал: «Вот твоя роль — разве она маленькая, незначительная?» Я до сих пор благодарен за этот урок покойному Гусейну.

— Актеру Гусейну? — вырывается у Баджи, и в памяти ее возникает мужчина с гордой осанкой, тонким лицом, высоким лбом, и будто вновь звучит голос, в котором песнь и музыка. — Актеру Гусейну?

— Да, — подтверждает Али-Сатар, не понимая причины волнения Баджи.

И Баджи узнает, что Али-Сатар встречался с покойным актером Гусейном в течение многих лет, деля с ним обильные невзгоды и скупые радости, выпадавшие на долю актера старого азербайджанского театра.

— Я же проводил его в последний путь… — печально заканчивает Али-Сатар.

Баджи вспоминает окно, завешенное черной материей, толпу людей в тесном тупике, обычно молча и благоговейно внимавших голосу актера Гусейна, доносившемуся из окна, а в тот день гневно посылавших проклятия тем, кто преступно оборвал этот голос.

— Я тоже была там… — тихо говорит Баджи.

И она рассказывает Али-Сатару историю своих мимолетных встреч с покойным актером Гусейном.

— Вот оно что… — понимающе говорит Али-Сатар, и по взгляду, каким он смотрит на нее, она чувствует, как между ними протягивается незримая дружеская нить.