Мечты сбываются - [51]
Все хвалят Баджи.
— Ну как — «непривычно»? — лукаво спрашивает она Юнуса.
Юнус в ответ лишь смущенно разводит руками. Да и что остается ему сказать? Уж лучше молча подставить ладонь, чтоб сестра дружески хлопнула по ней, а вслед за тем крепко, братски прижать сестру к своей груди.
Все хвалят Баджи. Может быть, похвалит ее наконец и Саша?
Саша молчит, но Баджи читает в его глазах удивление. Нет — больше! Она улавливает в них восторг.
— Ты сегодня какая-то особенная!.. — говорит Саша.
— Сегодня особенный день в моей жизни!.. — шепчет Баджи в ответ едва слышно, словно стыдясь своего счастья.
У нее слегка кружится голова. От успеха? От выпитого вина? Или, может быть, от слов, от взгляда, от близости Саши? Она сама не может понять, отчего…
Бокалы пусты, все тосты сказаны, рассвет заглядывает в окна. Но никому не хочется уходить.
Кто-то предлагает:
— Пойдемте, товарищи, гулять!
Все принимают предложение. Раздаются голоса:
— В сад или на бульвар?
— Дадим слово Баджи — она сегодня героиня дня!
Обычно Баджи покладисто отвечает: «Куда угодно компании!» Но сегодня она решительно заявляет:
— К морю! Встречать восход!
Все шумной, веселой ватагой устремляются на приморский бульвар. Баджи, Юнус, Саша, Халима, Сато идут, взявшись под руки, плотной цепью. Кажется, нет в мире силы, которая их разъединит!
Часть третья
ЗДРАВСТВУЙ, ТЕАТР!
ДВЕРИ ОТКРЫТЫ
Летят, летят птицы с севера!
Низко над берегом проносятся чайки, утки, кулики. Высоко в небе кричат журавли. Летят, летят птицы с севера, где осень и непогода, а здесь, на Апшероне, небо все еще синее, и ласково светит солнце.
Быстро летят птицы, и также быстро летят годы!
Семь лет назад Баджи вошла в это здание впервые — прикрытая чадрой, чуть поотстав от мужа, как требовал старый закон, и, сидя в душной ложе, смотрела сквозь густую кисею на сцену, где толстый актер изображал красавицу Лейли.
А теперь Баджи входит сюда с открытым лицом, вместе с товарищами, окончившими театральный техникум, и в руке у нее коричневый чемоданчик. С этой осени она — актриса театра, настоящая актриса. Видно, не только в снах и в сказках свершаются чудеса!
— Как хорошо, что Виктор Иванович и здесь будет с нами! — шепчет Баджи.
— Боюсь, что и здесь будет он мучить нас своими экзерсисами и этюдами, или еще что-нибудь придумает в этом роде! — отвечает Телли, не разделяя радости подруги.
Ах, Телли!
Была бы сейчас на ее месте Халима… Жаль, что так быстро уехала она в Узбекистан, на следующий день после выпускного спектакля, — спешила на работу в театр, не поддалась на уговоры погостить в Баку, хотя бы недельку. Что поделывает она сейчас там, в Ташкенте? Села бы да написала еще одно письмо своей подруге в Баку! Впрочем, много ли расскажешь на листке бумаги о том, что творится у тебя в душе! Хотелось бы хоть одним глазком поглядеть, одним ушком послушать, как она сейчас там у себя — славная, талантливая Халима!..
Помещений для актеров в старом здании театра не хватает — труппа разрослась, — и нередко в одной актерской уборной размещается несколько человек.
Для Баджи и Телли, однако, отведена отдельная комната на двоих — не каждый день поступают на работу в театр молодые актрисы-азербайджанки. По обе стороны от входа стоят одинаковые столики с большими зеркалами, цветы.
Баджи стоит посреди комнаты, вдыхая запах цветов. Осеннее солнце освещает все вокруг мягким золотистым светом. Где-то за стеной прозвучала фраза из разучиваемой роли. Откуда-то донесся звук гонга. Чье-то загримированное лицо заглянуло из коридора в полуоткрытую дверь и исчезло.
Это — театр. И она, Баджи, в этом театре актриса. Да, не только в снах и в сказках свершаются чудеса!
Телли нервно ходит взад и вперед, смотрится то в одно, то в другое зеркало, подправляет челку, прикидывает, какой из столиков ей занять.
— Я, признаться, была уверена, что у каждой из нас будет отдельная уборная, — разочарованно говорит она, так и не решив, на каком из столиков остановить свой выбор.
Ах, Телли, Телли!
Кто внушил тебе эту самонадеянную мысль? Уж не твой ли друг Чингиз?
Вот он стоит рядом с Гамидом, они о чем-то горячо толкуют.
— Сейчас двери театра широко раскрыты для нас, для молодежи, — говорит Чингиз, самодовольно подкручивая усики: приятно сознавать, что ты — нужный человек. — Мы должны забыть все техникумские раздоры, жить сплоченно, чтоб стариканы нас не заели. Хорошо бы организовать нечто вроде союза актерской молодежи: в единении, как говорится, — сила!
— Насчет того, что нам нужно жить сплоченно и дружно, я с тобой согласен, — отвечает Гамид. — Но чего будет стоить такое объединение молодежи? Не отъединит ли оно нас от всех остальных актеров? По-моему, мы должны войти в большую актерскую семью как младшие товарищи, научиться у старших всему, что у них есть хорошего, отбросить отжившее, слиться с ними.
— И незаметно раствориться, как капля в море?
— Напротив: самим стать широким морем!
АЛИ-САТАР
Али-Сатар невысок ростом, склонен к полноте. Он лыс, у него большой, толстый нос, пухлые щеки. Далеко не артистическая внешность!
А с театром Али-Сатар связан давно, с юношеских лет. Он начал рабочим сцены, был осветителем, суфлером, стал, наконец, актером. Теперь ему лет пятьдесят.
