Мечты сбываются - [34]

Три года не видел Шамси сына, хотел свыкнуться с мыслью, что сын для него как бы умер. Кто знает, быть может, там, в неведомом мире; над голубым небом, Бала-старший счастливей своего младшего брата?

Но Бала-младший был жив, и Шамси томился желанием его видеть.

— Неужели я не увижу моего сына, моего мальчика? — вздыхал Шамси, слоняясь по опустевшим комнатам.

Мулла хаджи Абдул-Фатах его утешал:

— Не сетуй, Шамси. И будь мужчиной; съезди на промыслы и вырви сына из недостойных рук любой ценой — добром, хитростью, силой. И тогда… — Абдул-Фатах в сотый раз возвращается к любимой теме, — тогда отдашь его в медресе, затем пошлешь, как меня в свое время отец послал, в Персию, в Неджеф или в Хорасан, в высшую школу для мулл. Возвратится оттуда твой сын ученым муллой, будет служить аллаху и хорошо зарабатывать.

— Поговаривают, будто муллы свой век отживают, отстают от жизни, — робко вставляет Шамси.

Абдул-Фатах снисходительно улыбается:

— Не такие мы глупые, чтоб отставать!

Есть доля правды в его словах. С целью привлечь паству, в мечетях с некоторых пор устраиваются особые чаепития, духовные концерты, песнопения и даже нечто вроде лекций на тему о пользе просвещения и гигиены. Больше того: находятся бойкие муллы, которые с помощью туманнейших иносказаний, рассыпанных в коране, решаются возвещать с минбаров, что мусульманство и коммунизм — две стороны одной и той же веры и что коммунизм искони предусмотрен и предсказан самим аллахом. «Нет ни зернышка во мраке земли, ни свежего, ни сухого, о котором не было бы сказано в священной книге!»

— Мы должны брать пример с Турции, — говорит Абдул-Фатах. — Там мечети оборудуются теперь совсем на новый лад: скамейки вместо ковров, играет музыка, молитвы поются по нотам.

— Скамейки? — удивляется Шамси. Бездушные жесткие доски вместо нежного, теплого ворса молитвенных ковриков? Музыка, песни, будто в театре? Нет, это ему не по нутру!

— В мечети будет открыт свободный доступ женщинам, — безжалостно продолжает Абдул-Фатах.

— Женщинам? — ужасается Шамси.

— А что ж в том дурного? Мы и здесь, в Баку, готовы их приглашать в мечети.

Шамси не верит своим ушам:

— Здесь, в Баку?

— Пусть лучше ходят в мечеть, чем в женский клуб! — разъясняет Абдул-Фатах.

С последним Шамси приходится согласиться: если б Ругя, вместо того, чтоб шляться в женский клуб, посещала мечеть, все, конечно, осталось бы по-старому. Согласиться, в конце концов, приходится Шамси и с тем, что советами Абдул-Фатаха относительно Балы не следует пренебрегать.

Шамси поехал на промыслы.

Он вырвет сына из недостойных рук — добром, хитростью, силой!

Шамси не был на промыслах с той поры, когда ездил туда за Баджи, и теперь, уже в начале пути, его поразили происшедшие за это время перемены. Внимание его привлекло красивое здание нового вокзала, выстроенного на месте невзрачного, старого здания. Вместо грязных вагонов промыслового поезда, тащившегося не быстрее, чем хороший фаэтон, он увидел свежевыкрашенные чистенькие вагоны электрички. Электричка Шамси понравилась: он любил благоустроенность и чистоту. Много перемен мог бы заметить Шамси и на самих промыслах, но по мере того как он приближался к цели своей поездки, все меньше интересовал его окружающий мир и все сильней разгоралось в нем одно-единственное желание — скорей увидеть сына.

Шамси разыскал дом и, пройдя длинную стеклянную галерею, робко заглянул в окно.

Он увидел Балу. Сын!.. Сердце Шамси забилось с такой силой, с какой не билось уже давно. Благодарение судьбе: сын жив, и в комнате, кроме него, никого.

Шамси решительно толкнул дверь и вошел в комнату. Бала сразу узнал отца. Шамси раскрыл объятия и застонал. Отец и сын бросились друг другу навстречу. Давно не проявляло грузное тело Шамси такой ловкости!

Шамси прижал Балу к груди и долго, долго не отпускал. Как сдержать отцу слезы, если не видел он своего сына три года?

Трудно сдержать эти слезы, в которых сливаются радость и печаль, особенно при виде ответной радости сына. Но убедившись, что Бала здоров, весел, опрятно одет, Шамси вскоре успокоился и принялся осматривать комнату.

Жилище показалось Шамси убогим, но он с удовлетворением отметил, что всюду царят порядок и чистота.

У окна стояли рядом два столика, на каждом — книги, тетради, чернильница.

— Это мой стол, — сказал Бала, указывая на ближний. — Здесь я учу уроки.

— А это что у тебя? — спросил Шамси, увидя на столике картонный, аккуратно склеенный домик.

— Это я сам сделал и раскрасил. У меня скоро будет из таких домиков целый город!

Шамси снисходительно улыбнулся, затем вздохнул:

— Ну что ж — играй, сынок, пока ты еще маленький!

Бала возразил:

— Это не игрушка, отец, а макет.

— Ма-кет?..

Бала принялся объяснять, но Шамси, так и не поняв, упрямо пробормотал:

— Все равно — игрушка!.. — Он перевел взгляд на соседний столик и спросил: — А этот — чей?

— Этот — матери.

— Матери? — удивленно переспросил Шамси и взял со столика книжку.

— Это азбука, новый алфавит, — деликатно подсказал Бала, видя, что Шамси вертит книжку в руках и не может прочесть ни одного слова. — Скоро у нас все книги будут напечатаны так.