Мечты сбываются - [108]
Многого хочет мать, когда она любящим взором смотрит на свою дочь!
Многого! Но больше всего Баджи хочет, чтоб ее дочь была счастливой.
Вот в прежние времена говаривали: «Лучше быть счастливой в конце, чем в начале». Может быть, это и было правильно в ту жестокую пору, когда женское счастье было редким даром судьбы, его не хватало на всю жизнь и хотелось сберечь под старость. Но теперь — теперь мать хочет видеть свою дочь счастливой с колыбели: незачем женское счастье откладывать впрок!
— Она должна быть сытой с первых дней своей жизни! — шепчет Баджи, отдавая губам дочери свою грудь, отяжелевшую от молока.
«Она не будет спать на полу, на грязной подстилке, как спали всю свою жизнь ее прабабка и бабка и как пятнадцать лет своей жизни спала я сама», — размышляет Баджи, присматриваясь в витринах магазина к нарядным детским коляскам, кроваткам.
«Она должна быть здоровой!» — решает Баджи, неся малютку на осмотр в детскую консультацию.
И Баджи задумывается о судьбе своих четырех сестер, дочерях Дадаша и Сары. Зачем пришли они в этот мир, ради чего? Чтоб болеть невесть какой болезнью и, не успев сделать первого шага, умереть? А сама Сара? Не спасли ее ни гадалки, ни красная ленточка муллы Ибрагима за сорок копеек, ни камень на могиле Укеймы-хатун, дочери восьмого имама Ризы, в старом селении Шихово, за морским мысом…
Все, что делается в квартире костюмерши, связано теперь с маленькой Нинель.
Кюбра-хала стирает пеленки в новом белом эмалированном тазу. Натэлла Георгиевна торопится сшить из обрезков материи красивое теплое одеяльце, несмотря на то, что стоит еще жаркое лето. В комнате раскрыты окна, но Саше, чтоб выкурить папиросу, приходится выходить на галерею, натыкаться головой на белье, развешанное на веревке. От этого не избавлены и многочисленные гости, являющиеся поздравить счастливую мать.
Из театра прислали поздравительную телеграмму и цветы. Спасибо всем, кто принял в этом участие!
Все поздравляют счастливую мать. Однако находятся люди, считающие нужным намекнуть, а то и прямо сказать, что дочь — это все же не сын. При этом они пускают в ход обветшалые поговорки, прославляющие преимущества сына.
У Баджи в таких случаях наготове ответ:
— Вы забыли другие пословицы — хотя бы эту: одна удачная дочь лучше семи неудачных сыновей!
Пусть посмеет кто-нибудь усомниться, что Нинель будет удачной!
И Баджи обрывает разговор…
Мир расколот теперь в глазах Баджи на две половины — на то, что приносит дочери пользу, и на то, что идет той во вред. Это относится ко всему — к еде, к вещам, к погоде.
Это относится и к людям: случайного прохожего, бросившего на ее дочь ласковый взгляд, Баджи готова считать другом, а близкого человека, заговорившего слишком громко, когда ее дочь спит, — врагом.
Свою дочь Баджи никому не доверяет, со всех сторон ползут на нее страхи, что ребенка уронят, ненароком задушат подушкой, утопят, купая в тазу, простудят на сквозняке.
Много мук приходится женщине претерпеть, прежде чем принесет она в мир этот теплый комок жизни. Нелегко вы́носить его в чреве, еще трудней произвести на свет, а затем вырастить из него человека, — как же матери не думать о нем днем и ночью!
— Ты, Баджи, — сумасшедшая мать! — нередко слышит Баджи от окружающих и никак не поймет, чего в этих словах больше — удивления, одобрения, насмешки?
— Да! — отвечает она самодовольно. — Сумасшедшая!
Нет для нее сейчас более лестной похвалы.
Днем и ночью чутко прислушивается Баджи к дыханию маленькой Нинель.
Почему так тихо? Баджи охватывает ужас: ее дочка умерла! Но вот раздается младенческий плач, и снова Баджи в волнении, но теперь уже в радостном: пора переменить пеленки, кормить!
— Цветочек ты мой! Роза! Спелый сладкий инжир! — шепчет Баджи по-азербайджански, всматриваясь в дочь.
— Солнышко! Рыбка моя! Голубка! — вторит она сама себе по-русски, беря малютку на руки, прижимая к своей груди, целуя.
Каких только ласковых слов не находит Баджи для своей маленькой дочки Нинель! И какое, оказывается, их множество и в том и в другом языке! Почему не знала она их прежде? Где таились они?
НИЧЕГО ОСОБЕННОГО
Уже не впервые застает Телли свою подругу, сидящей за столом перед толстой клеенчатой тетрадью.
— Все пишешь, Савина? — с усмешкой говорит она, бесцеремонно заглядывая Баджи через плечо. — Что это? — удивленно спрашивает она.
— Угадай!
Телли всматривается:
— Август — 4050 — 50… Сентябрь — 4750 — 54… Октябрь — 5460 — 60… Уж не твои ли это доходы или расходы?
Баджи загадочно улыбается:
— Вроде этого!
Нет, это не запись доходов или расходов ее семьи. Баджи не склонна этим заниматься — вдоволь насмотрелась она на подобные колонки цифр в старой конторской книге Шамси. Вряд ли прибавят ей счастья такие записи!
— Но все же — что это такое? — любопытствует Телли.
Баджи кивает на стенку, где подле коляски Нинель висит табличка с надписью: «Основные показатели нормального физического развития ребенка».
Телли бросает взгляд на табличку, колонку цифр в тетради. Ну, теперь все понятно! Эти большие числа не что иное, как вес дочки Баджи в граммах, а меньшие — ее рост, в сантиметрах.
Да, это уже не те записи, какие еще так недавно вела Баджи в своей толстой тетради, и это, собственно, даже не та, а совсем другая тетрадь, на клеенчатой обложке которой витиевато выведено: «Нинель».
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».