Мечты на мертвом языке - [33]
Матери не говори.
Заткнись! — прошептала Фейт.
Мальчики внизу, играют в пинг-понг с миссис Рейс. Она любезно их пригласила. Фейт, в чем дело? Ты вся черная, сказала мать.
Дышать нечем, сказал запыхавшийся мистер Дарвин. Сумасшедшая, совсем сумасшедшая, как твоя сестра Сильвия.
Она-то? Миссис Дарвин засмеялась, но взяла руку Фейт, прижала к щеке. Что стряслось, Фейт? Ну да, ты немного напоминаешь Сильвию. Норов у тебя тоже тот, ее. Да уж, жизнь у нее была… У моей бедной Сил пыла было не занимать. Умерла перед телевизором. Всегда была в курсе всего.
Ой, мам, ну кому какое дело до того, что случилось с Сильвией?
Что с тобой, собственно, стряслось?
В дверях возник бодрый мужчина. Дарвины здесь живут?
О, Фил! — сказала Фейт. Очень кстати.
Что это? Кто это? — закричал мистер Дарвин.
Филип наклонил голову и вошел в комнатку. Вид у него был одновременно застенчивый и решительный — отчего казалось, что он того и гляди исчезнет. Я друг Фейт, сказал он. Моя фамилия Маццано. Собственно, я пришел поговорить с мистером Дарвином о его работе. Тут есть много вариантов.
Вы обо мне слышали? — спросил мистер Дарвин. От кого?
Фейти, достань хорошие чашки, сказала ей мать.
Что? — спросила Фейт.
Как это «что»? «Что», повторила она, девочка еще спрашивает что.
Я ухожу, сказала Фейт. Забираю мальчиков и ухожу.
Пусть идет, сказал мистер Дарвин.
Тут Филип ее заметил. Что мне-то делать? — спросил он. Что ты хочешь, чтобы я делал?
Можешь с ним поговорить, мне все равно. Ты же этого хочешь. Поговорить. Так? Она подумала: Этот кошмарный день — это же чистый фарс. Почему?
Филип сказал: Мистер Дарвин, у вас прекрасные песни.
До свидания, сказала Фейт.
Эй, Фейт, погоди минутку. Пожалуйста.
Нет, сказала она.
На берегу, на Брайтон-Бич, где прошло ее детство, она показала детям тайник под променадом, куда она прятала подобранные на улице бутылки из-под газировки. Они сколько стоили, три цента или десять? Не помню, сказала она. Это была моя территория. Мне приходилось за нее драться. Но мальчик по имени Эдди мне помог.
Мама, а почему они здесь живут? Им больше негде, да? А в нормальную квартиру они поселиться не могут? Как так получилось?
А мне здесь нравится, сказал Тонто.
Заткнись, придурок, сказал Ричард.
Мальчики, вы посмотрите на океан. А знаете, ваш прадедушка жил на севере, на Балтийском море, и он много-много километров проходил на коньках по прибрежному льду, а в кармане у него была мороженая селедка.
Такого Тонто просто представить себе не мог. Он упал на песок. Мороженая селедка! Он что, был псих?
Правда, мам? — сказал Ричард. А ты его знала? — спросил он.
Нет, Ричи, не знала. Говорят, он пытался уехать. Только кораблей не было. Было уже поздно. Вот почему я никогда не смеюсь над историей, которую рассказывает дедушка.
А дедушка почему смеется?
Ой, Ричи, ради всего святого, перестань.
Тонто, оказавшись на песке, уже не желал вставать. И начал строить замок. Фейт присела рядом с ним на прохладный песок. Ричард подошел к пенящейся кромке воды, посмотреть на волны, которые вздымались за маленькой бухтой — далеко, до самого неба. А потом вернулся. С поджатыми губками и тревожным взглядом. Мам, тебе надо их оттуда забрать. Они же твои отец и мать. Ты за них отвечаешь.
Да ладно тебе, Ричард, им там нравится. Ну почему я должна отвечать за все на свете?
Так получилось, сказал Ричард. Фейт оглядела берег. Ей захотелось заорать: Помогите!
Родись она на десять-пятнадцать лет позже, она бы так и сделала — орала бы не переставая.
Но, как всегда, ее глаза заволокли слезы — сквозь них было спокойнее смотреть на горе.
Ну, похороните меня, сказала она и легла, сложив руки как у покойника, под октябрьское солнце.
Тонто тут же начал засыпать ей ноги песком. Прекрати! — завопил Ричард. Прекрати немедленно, придурок несчастный. Мам, я просто пошутил.
Фейт села. Черт подери, Ричард, что с тобой такое? Почему ты так серьезно все воспринимаешь? Я тоже просто пошутила. Вы закопайте меня вот по сюда, до подмышек, чтобы я могла дать вам тумака, если вы слишком разойдетесь.
Ой, мам… — сказал Ричард и облегчил душу одним долгим вздохом. Он опустился на колени рядом с Тонто, и мальчики стали засыпать ее песком, но так, чтобы она могла двигаться.
Подруги
Чтобы нас успокоить, не рвать нам душу, наша любимая подруга Селена, когда умирала, сказала: Жизнь в конце концов оказалась не таким уж кромешным кошмаром — знаете, все-таки я прожила с ней немало чудесных лет.
Она показала на портрет на стене: девочка с длинными каштановыми волосами и в белом фартучке, вся подалась вперед, словно хочет выскочить из снимка.
Сколько пыла, сказала Сьюзен. Энн прикрыла глаза.
На той же стене висела фотография трех девочек на школьном дворе. Они что-то с жаром обсуждали и держались за руки. А на журнальном столике в рамке еще одно фото в осенней гамме: красивая девушка лет восемнадцати на огромном коне, равнодушная к окружающему, вся в себе всадница. Однажды ночью эту девушку, дочь Селены, нашли в съемной комнате в далеком городе мертвой. Позвонили из полиции. Спросили: У вас есть дочь по имени Эбби?
И с ним тоже, сказала наша подруга Селена. У нас с Максом было много хорошего. Сами знаете.
