Мечтай осторожнее - [4]

В этом месте традиционно подключаюсь я.

— … но фотография будет жить вечно! — задорно скандируем мы хором.

— Таков девиз компании «Вместе навсегда»! — с нескрываемой гордостью добавляет Брайан, передавая мне крышечку от линзы и нацеливая объектив на распорядителя. — Сам сочинил.

— Правда? — Похоже, тот не слишком впечатлен. — А мне казалось, это расхожая фраза…

Неожиданный щелчок затвора застает распорядителя врасплох.

— Ой, мамочки!

Ослепленный вспышкой, служитель Гименея моргает, по-рыбьи приоткрыв рот. Звук привлекает к нам всеобщее внимание, и публика в креслах взволнованно и выжидающе поворачивается.

Все глаза обращены в нашу сторону, гомон стихает. Конечно, я понимаю, что смотрят не на нас — мы всего лишь фотографы. Взгляды гостей устремлены за наши спины, на двери, которые как раз в этот момент распахиваются. В ту же секунду кто-то включает магнитофон, звучит саксофон, и Уитни Хьюстон принимается завывать: «Я вечно буду тебя любить». Распорядитель спешит по проходу к кафедре, и мы с Брайаном занимаем свои места. Все готово.

Затаив дыхание, жду. Сейчас торжественно вплывет невеста — и я увижу платье. Мой любимый момент. Что скрывать, большинство из нас хотя бы раз в жизни предавались мечтам о свадебном наряде. Когда мне было лет шесть, я обожала «понарошку» выходить замуж за Барни, своего плюшевого медвежонка. Наряжалась я при этом в белую ночнушку до полу и старую фату. Однажды при полном параде плюхнулась в лужу в нашем саду, но мама заверила меня, что я все равно красавица, потому что все невесты — красавицы. Только устроившись на эту работу, я поняла, что мама, мягко говоря, привирала.

Разумеется, я видела немало эффектных невест в роскошных платьях. Но видела и чудовищные пирожные-безе с воланами, при взгляде на которые так и тянет в ужасе зажмуриться. Видела фамильные сокровища, которым лучше бы оставаться на дне прабабкиного сундука. Видела корсеты, затянутые до такой степени, что телеса новобрачной выплескивались наружу, придавая всей конструкции форму рожка с мороженым. Я уж молчу про куцые тюлевые лоскуты вместо фаты, уродливые диадемы со стекляшками и расшитые блестками шлейфы десятиметровой длины. Тринни и Сюзанне[3] работы — непочатый край. Впрочем, кто это говорит? Женщина, у которой между пальцами ног клочья туалетной бумаги?

Мама невесты громко всхлипывает. Престарелые родственницы взволнованно кудахчут. У одного из мальчишек, что играли с ценником, вырывается смешок, и папаша тут же награждает отпрыска подзатыльником.

А я, раскрыв рот, издаю едва слышное «Ах!».

И причиной тому вовсе не мои мозоли.

В ослепительно-розовом наряде (держу пари — с плеча танцовщицы фламенко) пред наши очи является невеста… годящаяся мне в матери. Нет, постойте-ка, вношу поправку: в бабушки.

— Великолепно, дорогая! Выглядите роскошно! — с придыханием восклицает Брайан, без устали щелкая затвором.

Что тут скажешь? Профессионал.

— Платье сногсшибательное… можно чуточку влево?.. просто сногсшибательное… А теперь улыбочку…

Передавая очередную кассету, я поглядываю на него с восхищением. Брайан так давно этим занимается, что его глубоко и безнадежно поразил вирус свадебной горячки. Не важно, масштабная церемония или скромная, традиционная или с выкрутасами, — он неизменно в восторге. Когда-то Брайан сам был женат — на некой манекенщице по имени Фиби. Они поженились, когда ему было немного за двадцать, и расстались друзьями через пару лет (не знаю, до или после того, как он открыто признал свою ориентацию). С тех пор его личная жизнь — череда интрижек, причем всегда неудачных.

Однако от романтизма это его не излечило, скорее наоборот. При виде шелковой ленточки, трепещущей на капоте «роллс-ройса», глаза у него затуманиваются, первые же аккорды «Свадебного марша» заставляют промокать глаза рукавом, а когда молодожены произносят брачные обеты, он стреляет у матери невесты бумажные платочки и трубно сморкается. Человек напрочь теряет контроль над собой. Чуть только доходит до слов «пока смерть не разлучит нас», Брайан сломя голову бросается наружу глотнуть свежего воздуха.

А кто остается лежать на амбразуре? Ваша покорная слуга. Официально я всего лишь ассистентка, но большинство фотографий, как правило, приходится делать именно мне. Согласно неписаным правилам, существующим в обществе, женщины обязаны пускать слезу при виде младенцев, щеночков, плюшевых мишек и — piece-de-resistance[4] — свадебных церемоний, но так уж сложилось, что меня эти мероприятия не особенно трогают. Не то чтобы я была противницей браков. Меня очень даже привлекает перспектива влюбиться до умопомрачения и жить вместе долго и счастливо. А кто бы отказался? Но с некоторых пор я начала задаваться вопросом: а реально ли это самое «долго и счастливо»? По-моему, реальнее иные варианты: «счастливы сейчас, а что дальше — плевать» или «счастливы, пока не осточертели друг другу». Или же, как в случае со мной и моим бывшим, «счастливы, пока он не начнет трахать девицу из отдела маркетинга». Не подумайте, что во мне говорит обида. Я всего лишь констатирую факт.

От размышлений меня отвлекает громкое шмыганье. Брайан уткнулся в платок, глаза у него красные и опухшие, и он из последних сил старается держать в фокусе новобрачных — те как раз произносят обеты. Похлопав шефа по спине, сую свеженький платочек и осторожно отбираю фотоаппарат. Ловлю в видоискатель счастливую парочку и навожу на резкость.