Мечтательница из Остенде - [51]
— Грустные времена… — пробормотал Плиссон себе под нос.
Сильвия, не отягощенная комплексами, порхала среди книжных развалов, будто у нее разыгрался аппетит. Окинув взглядом отдел, Морис тотчас понял, что там представлены, естественно, сплошь романы, и с мученическим видом возвел очи горе, решив стоически дожидаться, а Сильвия, обнюхав обложку одного романа, вдыхала запах другого, взвешивала третий, перелистывала страницы, будто стремясь удостовериться, что салат хорошо промыт.
Она вдруг испустила вопль:
— Супер! Последний Крис Блэк!
Морис понятия не имел о том, кто такой этот Крис Блэк, даровавший его кузине предчувствие оргазма, и поэтому не соизволил обратить внимания на фолиант, который она водрузила на гору провизии.
— Ты что, не читал Криса Блэка? Правда, ты вообще не читаешь романов. Слушай, это просто невероятно. Проглатываешь на одном дыхании, у тебя на каждой странице просто слюнки текут, ты не в силах оторваться, пока не закончишь.
Морис подумал, что Сильвия говорит о книге как о кулинарном блюде.
В конечном счете эти торговцы правы, выкладывая книги рядом с продуктами, подумал он, для такого потребителя все едино.
— Послушай, Морис, если хочешь доставить мне радость, то прочти Криса Блэка.
— Послушай, Сильвия, чтобы доставить тебе радость, я и так выслушиваю про Криса Блэка, о котором не имею ни малейшего представления. С меня достаточно. Не рассчитывай, что я буду это читать.
— Ну и глупо, дураком и помрешь.
— Это вряд ли. По крайней мере не из-за Криса Блэка.
— О, ты считаешь, что у меня скверный вкус… Но ведь когда я читаю Блэка, то вполне отдаю себе отчет, что это не Марсель Пруст, я не настолько невежественна.
— А что, ты прочла Пруста?
— Да ты просто злюка. Тебе отлично известно, что, в отличие от тебя, я не читала Пруста.
С чувством оскорбленного достоинства, ни дать ни взять святая Бландина[9] на ниве культуры, Плиссон усмехнулся, будто его наконец увенчали наградой, на кою скупились прежде. В глубине души он упивался мыслью, что кузина, как и его ученики, считает, что он прочел Пруста от корки до корки, хотя он и не помышлял об этом, — у него была аллергия на беллетристику. Что ж, тем лучше. Он не станет разуверять Сильвию. В конце концов, он столько всего прочел… к тому же естественно, что одолжения делают лишь богачам.
— Морис, я вполне сознаю, что это не шедевр всех времен и народов, но зато это чтение заставляет меня пережить потрясающие моменты.
— Но тебя никто не ограничивает, ты вправе развлекаться, как тебе угодно, меня это не касается.
— Если тебе станет скучно, положись на меня. Крис Блэк так же знаменит, как Дэн Уэст!
Плиссон не преминул раскудахтаться:
— Крис Блэк, Дэн Уэст… Даже имена у них звучат одинаково, по два слога, почти ономатопея, запомнить легче легкого. Любой техасский дебил, чавкающий жевательной резинкой, в силах произнести это, не запнувшись. Ты что, думаешь, что их и вправду так зовут? Их пришлось окрестить заново, чтобы потрафить законам маркетинга.
— Не понимаю…
— Я говорю о том, что такие имена, как Крис Блэк или Дэн Уэст, на обложке воспринимаются куда лучше, чем какой-нибудь Жюль Мишле.
Сильвия собиралась что-то сказать в ответ, но вдруг разразилась радостными восклицаниями при виде трех матрон, столь же представительной наружности, как у нее. Телеса, напоминающие телячьи колбасы, затряслись от рукопожатий.
Морис не без досады взирал на эту сцену. Сильвия освободится не раньше чем через полчаса — минимальный для нее срок, чтобы перемолвиться словечком.
Решив смириться с неизбежностью, он издалека кивнул подругам кузины, давая понять, что не собирается присоединяться к импровизированному коллоквиуму. Опершись локтями на бортик тележки, он рассеянно посмотрел на продукты. Взгляд его уперся в обложку книги. Какая вульгарность! Красное на черном, выпуклые золотые буквы, избыточно экспрессивная графика, призванная создать впечатление, что внутри содержится нечто жуткое, будто на книгу наклеили этикетку, призывающую к бдительности: «Осторожно, яд!» или «Стой, высокое напряжение! Смертельно опасно!» Один заголовок чего стоил: «Комната мрачных тайн». Трудно придумать более идиотское название! Готика и современность, наложение безвкусицы! К тому же, не ограничившись названием, издатель добавил: «Когда вы закроете книгу, вам по-прежнему будет страшно!» Что за ничтожество… Даже нет смысла открывать книгу, чтобы удостовериться, какая это гадость.
Крис Блэк… Да он скорее удавится, чем станет читать такое! Она к тому же увесистая, пухлая, как Сильвия, впрочем, так и положено за ваши денежки.
Убедившись, что Сильвия и ее подруги погружены в беседу и не смотрят в его сторону, он незаметно перевернул этот кирпич. Сколько же здесь страниц? Восемьсот! Какой ужас! Подумать только, сколько деревьев загубили, чтобы напечатать эту макулатуру. Мир, должно быть, наводнен миллионами экземпляров творений этого мерзавца Криса Блэка… Каждый его бестселлер равносилен гибели леса, простоявшего три сотни лет. Удар топора — и плакали березы… Эти типы губят природу, площадь лесов — а это легкие планеты — сокращается, рушится экосистема, кислорода становится все меньше — и все для того, чтобы толстухи получали свои увесистые тома, чья ценность равняется нулю! Это просто отвратительно…
Книга Э.-Э. Шмитта, одного из самых ярких современных европейских писателей, — это, по единодушному признанию критики, маленький шедевр. Герой, десятилетний мальчик, больной лейкемией, пишет Господу Богу, с прелестным юмором и непосредственностью рассказывая о забавных и грустных происшествиях больничной жизни. За этим нехитрым рассказом кроется высокая философия бытия, смерти, страдания, к которой невозможно остаться равнодушным.
Впервые на русском новый сборник рассказов Э.-Э. Шмитта «Месть и прощение». Четыре судьбы, четыре истории, в которых автор пристально вглядывается в самые жестокие потаенные чувства, управляющие нашей жизнью, проникает в сокровенные тайны личности, пытаясь ответить на вопрос: как вновь обрести долю человечности, если жизнь упорно сталкивает нас с завистью, равнодушием, пороком или преступлением?
Эрик-Эмманюэль Шмитт – мировая знаменитость, пожалуй, самый читаемый и играемый на сцене французский автор. Это блестящий и вместе с тем глубокий писатель, которого волнуют фундаментальные вопросы морали и смысла жизни, темы смерти, религии. Вниманию читателя предлагается его роман «Евангелие от Пилата» в варианте, существенно переработанном автором. «Через несколько часов они придут за мной. Они уже готовятся… Плотник ласково поглаживает крест, на котором завтра мне суждено пролить кровь. Они думают захватить меня врасплох… а я их жду».
XXI век. Человек просыпается в пещере под Бейрутом, бродит по городу, размышляет об утраченной любви, человеческой натуре и цикличности Истории, пишет воспоминания о своей жизни. Эпоха неолита. Человек живет в деревне на берегу Озера, мечтает о самой прекрасной женщине своего не очень большого мира, бунтует против отца, скрывается в лесах, становится вождем и целителем, пытается спасти родное племя от неодолимой катастрофы Всемирного потопа. Эпохи разные. Человек один и тот же. Он не стареет и не умирает; он успел повидать немало эпох и в каждой ищет свою невероятную возлюбленную – единственную на все эти бесконечные века. К философско-романтическому эпику о том, как человек проходит насквозь всю мировую историю, Эрик-Эмманюэль Шмитт подступался 30 лет.
Эрик-Эмманюэль Шмитт — философ и исследователь человеческой души, писатель и кинорежиссер, один из самых успешных европейских драматургов, человек, который в своих книгах «Евангелие от Пилата», «Секта эгоистов», «Оскар и Розовая Дама», «Ибрагим и цветы Корана», «Доля другого» задавал вопросы Богу и Понтию Пилату, Будде и Магомету, Фрейду, Моцарту и Дени Дидро. На сей раз он просто сотворил восемь историй о любви — потрясающих, трогательных, задевающих за живое.
Действие повести «Дети Ноя» происходит во время второй мировой войны. Католический священник в пансионе укрывает от нацистов еврейских детей. Посвящается всем Праведникам Мира.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.