«Тогда все Карлан. До встречи».
Она исчезла, и внутри стало неизмеримо пусто. Словно вместе с собой Игнесса унесла часть меня. Очень важную часть, но ту, что была нужна в другой жизни. Там, наверху.
Генерал встретил меня безрадостным взглядом серых глаз.
— Что опять?
— Вот он, ваш путь! — я не удержался и с размаху швырнул на стол пластину с данными. Генерал аккуратно ее подобрал и сощурился, просматривая маршрут.
— Здесь мы пройдем только через мой труп. — После пятиминутной паузы сообщил он.
— Другого пути нет. Чем вас не устраивает этот? Жилые сектора более приспособлены для спуска, чем заводские районы, где мы все время движемся! Да и ночевать можно будет в нормальных комнатах, а не складских помещениях!
— Резервных военных бункерах Времен Отчаяния, — поправил он.
«Времен Отчаяния»… это было тогда, когда туман только-только образовался и начал поглощать квадратный метр за квадратным метром. Времена отчаяния, затянувшиеся на сутки. Но это были долгие сутки, достойные называться Временем.
— Его строили как запасную точку для спасения высокопоставленных лиц. Сейчас он в полной негодности, но раньше мог вполне сносно функционировать для сооружения, возведенного за два часа.
— А-а… — протянул я. — Ясно. Но это не меняет проблемы.
— Если за сутки ничего не найдем, — вздохнул генерал, — то тронемся вашим маршрутом. Но только через сутки. Уяснили?
— Уяснил, — подтвердил я и отправился в машину. Развлекаться.
А развлечение состояло в том, что обруч может давать четкую картинку любого человека. Он позволяет влезть в душу, не привлекая к себе внимания.
Может быть, это и некультурно, но должен же я знать, с кем отправился в безумный (О! Он уже стал безумным!) поход к центу земли!
Генерал.
Седой, лет пятьдесят, но в отличной физической форме. Нос горбинкой, внимательные серые глаза, морщинистый лоб.
Вечный спорщик. Настаивает на своем мнении, даже тогда, когда оно заведомо ошибочно. Переубеждается с трудом, но переубеждается.
Экзоскелет не снимает, даже когда спит, впрочем, все солдафоны его не снимают.
Капитаны. Две штуки. Один — спец по вычислительной технике, может разобрать и собрать кварковый элемент памяти на 1000 Терабайт за полчаса. А элементарную схему «Да-Нет-Может быть» из говна соорудит за четыре секунды. Он у нас отвечает за электронные формы жизни и методы борьбы с ними.
Тридцать лет. Экзоскелет презирает, ходит с переносным генератором силового поля и лаптопом под мышкой. Волосы темные, взгляд внимательный. Обожает получать новую информацию, но говорит односложно.
Вон сейчас стоит около приборов и ругается с каким-то археологом из толпы. Глубинный сканер у них не пашет. Помехи.
С этим понятно. Починит и пойдет дальше. И мы тоже пойдем.
Второй капитан командует остальными военными, не задействованными в инженерной службе, и распоряжается вооружением. Предпочитает сначала стрелять, а потом думать. У каждого собственноручно убитого Старшего вырывает фотоэлемент и надевает на цепочку. Фотоэлементов у него там три.
После столь варварской процедуры робот обливается напалмом, обкладывается ядерными боеголовками, и уничтожатся. Пепел пережигается семь раз до полного перехода в молекулярную структуру.
Этого что-то не видно. Спрятался, гад.
Майор. Один единственный и неповторимый. Считает себя самым крутым. В бою неудачно попавшая ракета оторвала ему половину туловища. Пришлось срочно помещать его в реанимационную капсулу. За отсутствием поблизости хорошей больницы с опытными хирургами, солдаты настреляли кучу последователей, из которых ему соорудили недостающие органы. По всей видимости, заодно с почками и желудками ракета оторвала ему хороший клочок мозга, потому что он полностью лишен воображения, но запоминает все, вплоть до мельчайших деталей. На оценку ситуации ему требуются секунды.
Лейтенант. Молодой, горячий, до ужаса интересный. Он не пропитался военной тупостью, он еще может мыслить, объективно оценивать ситуацию. Из всех военных, пожалуй, самый достойный экземпляр.
Остальные внимания не заслуживали. Что есть человек, что нет. Они замкнуты на себе, в управление не лезут.
Из археологов таковыми являлись почти все. Они всегда сбивались в одну кучу, и ходили кучей, и жили кучей. Исключение составляли Изалинда и доктор. Первая всюду и всегда пыталась влезть и имела обо всем информацию. Источники этой самой информации оставались неизвестными. Второй был человеком крайне умным и широко образованным. Складывалось впечатление, что он может поддержать разговор на любую предложенную тему, начиная от психогенерирующих полей искусственных интеллектов, заканчивая причинами поражения Наполеона при Ватерлоо. И рассказывать о таких разных вещах он будет увлеченно, искренне, правдоподобно, будто сам стоял рядом с Наполеоном, когда он наблюдал за ходом сражения или участвовал в разработке ментального уловителя психогенерирующего поля.
Остальные скучны. Это серая, ничего не выражающая толпа.
Перед ними была серая, ничего не выражающая толпа, каждый член которой занимался своим индивидуальным, лично ему интересным делом. Когда интересы совпадали, делом занимались вдвоем, втроем — уже никогда.
