Мечта о «Тройке». Как самый необычный инвестбанк России стал национальным чемпионом - [8]

Один такой клиент, здоровенный лысый американец, появился на пороге офиса «Тройки» в 1993 году (после смены нескольких адресов компания тогда располагалась на площадях ЦЭМИ).

Петр Дерби: «Он принес $20 тыс., чтобы положить их на счет и начать покупать ваучеры. И он сказал: “Давайте я стану сотрудником “Тройки”, помогу вам открыть счет, чтобы я и такие же люди, как я, могли покупать акции”».

Рубен Варданян: «Он увидел наше объявление совершенно случайно, то ли в Moscow Times, то ли в метро. Ну да, кажется, в метро: ехал в вагоне, увидел рекламу и пришел к нам открывать счет. Леша Долгих не мог принять $20 тыс. без разговора со мной – тогда это были безумные деньги. В итоге я поговорил с этим клиентом, рассказал ему свою мечту, и он остался у нас работать за $500 в месяц».

Алексей Долгих: «Рубен как-то привлекал всех этих необыкновенных, удивительных людей, а они уже привлекали друг друга. И это закрученное Рубеном движение обретало свою собственную траекторию».

Американского клиента, внезапно ставшего сотрудником, звали Берни Сачер.

Глава 3 Дикий Восток

Рубен Варданян: «Когда-то я сказал американскому парню Берни Сачеру: “Хочу, чтобы мы жили в нормальной стране. Не жизнью сумасшедших, а чтобы была работа вдлинную, цивилизованный рынок, партнерство”. И он услышал то, что я хотел сказать, поверил мне».

По окончании в 1983 году Университета Мичигана, в котором Бернард Сачер получил степень бакалавра по специальности «бизнес», он устроился в нью-йоркскую брокерскую компанию E. F. Hutton. Бернард сидел на телефоне и вхолодную обзванивал клиентов. Он легко устанавливал контакт с незнакомцами и, как позже заметит Петр Дерби, был отличным продавцом. Очередной холодный звонок, как-то сделанный Сачером, настолько впечатлил клиента из Cresvale, британского брокера, что тот предложил американцу место в лондонском офисе фирмы. Там Сачер специализировался на японских ценных бумагах. Именно как эксперта по Японии Берни через некоторое время переманил Goldman Sachs, который решил ускорить экспансию на Дальнем Востоке, самом горячем рынке восьмидесятых.

Работа приносила хорошие деньги – за сравнительно короткое время Сачер сумел сколотить миллион долларов, успев при этом поработать на Уолл-стрит, в Лондоне, Токио и Гонконге. К 33 годам Сачер определенно кое-чего достиг, но неожиданно все бросил – и уехал в Москву. Мысли о ней не давали американцу покоя с тех самых пор, как он еще подростком посетил ее в 1980 году. Он глубоко интересовался историей и устройством СССР, учил русский язык.

Коллеги Бернарда были поражены. Решение повергло в шок его семью, в которой никогда не питали любви к русским. Родственники Сачера по отцовской линии, евреи из австрийской Галиции, спасались от царской армии во время Первой мировой, а по материнской – участвовали в советско-финской войне, где сражались не на стороне коммунистов. Вдвойне удивляло желание Бернарда отправиться в охваченную разрухой постсоветскую Россию – зону нескончаемых политических, экономических и социальных потрясений. К тому же с точки зрения западных технологий торговли Сачеру предстояло путешествие в прошлый век.

Рубен Варданян: «В Merrill Lynch, где мне довелось учиться в 1992-м, я собственными глазами увидел, как работает Уолл-стрит. Понял, как сильно мы отстали. У нас все кэшем, наличными. А там – компьютеры, информацию любую можно получить. Я осознал, какой между нами огромный гэп, который надо восполнять, но неизвестно, удастся ли».

Первые экспаты, очевидно, находили этот разрыв еще более разительным. Иностранцу местный бизнес казался новым фронтиром. Такие мысли посещали Майкла Обермайера, гражданина Швеции и ветерана McKinsey, в будущем вошедшего в совет директоров «Тройки» и ставшего ее партнером.

Майкл Обермайер: «Тогда Россию называли “диким Востоком”. Но мне она казалась больше похожей на Дикий Запад: здесь были люди, которые работали только на себя, и были люди с настоящими убеждениями. Это было мое первое впечатление от всей арены для так называемых банкиров, многие из которых, по сути, никакими банкирами тогда не были. Россия в то время вообще была странным местом. Западный человек, попадавший в подобное окружение, воспринимал его как немного враждебное».

Алексей Долгих: «Россия была тогда модной темой, это был новый открытый рынок. И если Рубен еще в 1987 году понял, что у нас тут будет фондовый рынок, то в Америке, в Европе об этом догадались где-то к 1993-му. И тогда уже начался массовый заход и попытки ухватить что-то. Тогда новых рынков больше уже не было. И у людей на Западе был последний шанс сделать реально большие бабки: купить что-то очень дешево, потому что ты пришел, а остальные еще присматриваются. А потом года через три-четыре, когда и остальные поймут, что тут все в порядке, твои акции вырастут в разы. Ажиотаж был понятен. В то же время рынок толком не регулировался и вообще был очень странным тогда: огромные спреды, странные правила, странные участники».

Приехать работать в такую страну надо было решиться. Впрочем, безрассудством со стороны могло показаться одно только трудоустройство профи из Goldman Sachs в компанию, какой была «Тройка Диалог» двадцать лет назад.